Сергей Владич - Слуги дьявола

— Профессор, не правда ли, чудесная погода?

Погода и правда была просто великолепной. Мягкий ветерок, свежий прохладный воздух, звездное небо над головой — что еще нужно человеку для успокоения души? Тем не менее вопрос о погоде в полночь выглядел несколько странно. Сергей Михайлович обернулся на голос. У подножия памятника святому Франциску Борджа, прямо под изображенным на постаменте черепом, увенчанным короной, сидел человек в смокинге, с тростью и в пенсне. На его лицо падала тень, и разглядеть его как следует в лунном свете было совершенно невозможно. Сияла лишь будто намазанная фосфором белоснежная сорочка, на фоне которой угадывалась бабочка, да поблескивали стекла пенсне.

— Вы ко мне обращаетесь? — спросил Трубецкой.

— Ну, разумеется, профессор, к вам. Согласитесь, что вот тот молодой человек, — незнакомец указал тростью на только что прошедшую мимо них парочку, — абсолютно не похож на профессора. Прошу вас, присаживайтесь.

Человек жестом показал на свободное место справа от него. Сергей Михайлович замялся в нерешительности. На всякий случай оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, он присел рядом с незнакомцем. Вдруг повеяло холодом, и Трубецкой невольно поежился.

— А мы что, знакомы? — спросил он.

— Нет, в личном качестве мы встречаемся впервые, и я рад нашему знакомству, — ответил человек в смокинге.

— И как же вас величать? — поинтересовался Трубецкой.

— Ну, скажем, называйте меня князь.

— Вот как? — Сергей Михайлович не скрывал удивления. — Просто князь — без имени и фамилии?

— Да, так проще, знаете ли. Я не люблю лишней рекламы.

— Пусть так. И что же делает говорящий по-русски аристократ в смокинге на Карловом мосту в полночь? И с чего это вы взяли, что я профессор?

— Сергей Михайлович, — сказал князь назидательно, — настоящий профессор — это же не мясник, право, его сразу видно, за тысячу верст. Интеллект не спрячешь.

— Так вы и имя мое знаете?

— И не только имя. Я много чего про вас знаю. Но дело не в этом. Я здесь, чтобы поблагодарить вас. Ну, не специально, конечно, а так, проездом, но тем не менее.

— Поблагодарить меня? За что?

— За ваши усилия по поиску пропавших восьми листов из этой чудной Библии. Ведь как звучит: «Codex Gigas», — слегка нараспев, мечтательно произнес он, — это же просто музыка! Вы блестяще выполнили свою задачу. — В следующее мгновение его тон сделался деловым: — Между прочим, ваше приглашение в Стокгольм организовал я.

— Вы? — Трубецкой был до крайности удивлен. — Я думал, его направил король Швеции.

— Разумеется. Но король его только подписал — по моей рекомендации. У меня, знаете ли, есть неплохие связи среди европейских монархов, — сказал князь. — Как говорили древние, per me reges regnant — через меня царствуют цари! — сказал он, сопроводив свои слова характерным жестом — поднятым вверх указательным пальцем. — Так что исполнение — его, а идея — моя. Но, опять-таки, дело не в этом. Невзирая на свои, прямо скажем, немалые возможности, я, увы, не знал, что император Рудольф сделал с этими страницами. Он так тщательно скрыл все с помощью белой магии, что даже я не смог проникнуть сквозь туманную завесу… И потом, как удивительно ловко, даже остроумно он придумал спрятать их на Каменном мосту! Браво, старина Рудольф. Увижу — обязательно сделаю ему комплимент.

— Но откуда вы знаете о моем участии в исследовании пропавших страниц? Я что-то не припомню рекламной кампании по этому поводу. — Трубецкой пропустил мимо ушей странное обещание князя сказать что-то давно умершему монарху.

— Нет ничего проще. От Конрада Густаффсона. Вы же сами ему недавно звонили.

У Сергея Михайловича все внутри сжалось. Либо этот человек его разыгрывал, либо… Сидящий рядом с ним князь достал сигарету и закурил.

— Хотите? — спросил он Трубецкого и протянул ему портсигар.

— Нет, спасибо, я бросил курить десять лет назад.

— Да, я знаю, просто искушал, — сказал князь с совершенно серьезным выражением лица. — Работа у меня такая.

Возникла пауза.

— А знаете ли вы, почему на постаменте этой скульптуры изображен череп с короной? — спросил князь. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Официальная легенда гласит, что Франциск Борджа был совершенно мирским человеком, образованным кавалером с женой и восемью детьми, пока однажды не заглянул в гроб с останками горячо им любимой королевы Изабеллы. Что он там увидел, история умалчивает, но после этого он отрекся от мира и стал монахом. Якобы в память об этом событии череп с короной тут и появился. Вот так-то. Я всегда говорил, что религия — это один из способов человечества победить страх смерти. Впрочем, имеется и другое объяснение, о котором, я надеюсь, вы и сами скоро догадаетесь. Кстати, Франциск Борджа — это еще один выдающийся иезуит, третий по счету генерал ордена. Тут, на мосту, вообще-то много иезуитов, так что вам просто повезло, что вы сразу попали на то место, где стояла скульптура Игнатия Лойолы. Ладно, — сказал он, как бы завершая разговор. — Дело сделано, и мне, пожалуй, пора. Прощайте.

Он встал и неспешно пошел, опираясь на тросточку и чуть прихрамывая на одну ногу.

— Так это был Рудольф? — бросил ему вдогонку Трубецкой.

— Он, — обернувшись, утвердительно ответил князь. Он стоял в нескольких шагах от Трубецкого, расставив ноги и опершись двумя руками на трость. — Редкой душевной цельности был человек, — произнес он с сарказмом. — Только представьте: верноподданный Папы Римского, получивший самое ортодоксальное католическое образование в Испании, и одновременно алхимик, у которого маги и чернокнижники Джон Ди и Эдвард Келли при дворе служили. Выдающиеся были персонажи, с ангелами общались… Не мудрено, что Рудольф закончил жизнь с целым букетом психических расстройств. Но, кстати, надо признать, что алхимиком он был превосходным. Здесь, в Праге, творил, — князь указал тростью на Пражский Град, — вон там, на горе, в Каменной башне. Однако мне пора.

Он снова зашагал прочь, в темноту.

— Я хочу знать, что там было написано! — вдруг выкрикнул ему вслед Трубецкой.

Князь снова остановился, обернулся и с явным неудовольствием в голосе проговорил:

— Скажите, профессор, вы хотите быть счастливы? Нет, не отвечайте! Конечно же, хотите, такова человеческая природа. Так вот, знайте, что истина есть познание зла , поэтому счастие со знанием несовместимо. Истина — она в руках Всевышнего, ибо Ему только дано отличать Добро и Зло. Вот Адам с Евой покусились познать то, что присуще лишь Творцу, и видите, что из этого вышло… Вспомните, как говорили древние: от многого знания — много печали. Так что пусть лучше все остается как есть.

И ушел в темноту, насвистывая мелодию из «Фауста».