Ева Соулу - Вестник

— Эмили Дэй.

Загородный дом Уэйнфордов

22:24

Элинор сидела у окна, почти в полной темноте. Ее тонкие исцарапанные руки упирались в лоб стоявшей возле кресла каменной кошки. Пальцы ласково скользили по прижатым ушам, не обращая внимания на сколотые края. Уже несколько часов она смотрела на ночное небо, радужным пятном отражавшее огни недалекого города. Небо прогнулось и обвисло под тяжестью снеговых облаков, такое же безжизненное, как и кошачьи глаза. Такое же усталое. Марго, не отрываясь, следила за напряженным профилем хозяйки.

— Элинор, нужно что-то делать. — Она попыталась отвлечь ее от созерцания зимнего ландшафта, но ту больше занимали бесплотные па кружащихся на ветру снежинок. Ресницы Элинор дрогнули, но лицо не изменилось. Она чуть рассеянно наклонилась вперед, сбросив вдоль щек распущенные волосы, и наглухо отгородилась от раздраженной Брандт.

В комнату вошел Ричард. Увидал женщин и поспешно ретировался прочь. Марго не успела его задержать, а Элинор попросту не заметила. После свадьбы Виктории она почти всё время проводила в апатии, лишь изредка отвлекаясь на неотложные дела. Но в последние дни ее уныние достигло апогея.

Марго стремительно пересекла комнату и принялась рыться в бумагах на столе. Она бы с радостью избавилась от Элинор, если бы не секреты, которые Каталина доверила исключительно своей наследнице — не без тайного умысла. А потому им приходилось терпеть её эксцентричность, всё чаще сменявшуюся неумолимой злобой. О том, что у Элинор не ладно с головой, Марго догадалась давно — для этого не требовалась медицинская степень. Но это ничего не меняло. Сумасшедшая девка с присущей ей прытью могла сгрести всех в кулак, никто не решался противостоять ее напору. Каждой рыбке полагался свой крючок. Иногда Марго казалось, что и в ее подреберье торчит шип. Она не понимала, что давало болезненной на вид девчушке такую удивительную способность подчинять себе других. Даже попытки обдумать собственные ощущения упирались в одну-единственную мысль: она имела на это право. Ей было дозволено решать за других, а ее подручные — где-то в самой незаметной выемке души они признавали это — сдавались на милость ее дурного нрава по собственной воле. В этом была магия. Ее насилие цвело светлой, терпкой тоской. Это странным образом возвышало.

Марго выронила стопку листов и они медленно разлетелись по ковру. Она оглянулась. От почти лежавшей на подоконнике Элинор по-прежнему исходило знакомое благоухание обреченности. Должно быть, безумие заразно. Взгляд Марго упал на сложившийся на ковре белый пасьянс из счетов; она поняла, что у нее нет другого выбора, кроме как вернуть Элинор к жизни.

— Послушай, — Марго обошла ее так, чтобы видеть лицо. — Всё идет наперекосяк. Вокруг нас постоянная возня, люди беспокоятся, что в следующий раз их будут поджидать более неприятные сюрпризы. Элинор… Если мы немедленно не пересмотрим тактику, можем потерять квалифицированный персонал, без какой-либо пользы для себя. Я бы вообще на время свернула активность и проверила, не пасут ли нас прицельно.

— Я прекрасно оплачиваю их страх. Да и твой тоже, правда? — Элинор медленно взглянула на нее из-под светлых ресниц; ее ненакрашенные губы казались совсем детскими. — «Следующий раз» не скоро. К тому времени я во всём разберусь.

— Полагаешься на Фитцрейна? Думаешь, он будет надежной защитой? Я сильно сомневаюсь, что у него хватит пороха накинуть уздечку на Байронса и компанию.

— Фитцрейн… Фитцрейн всего лишь похотливый боров. Он не может понять, что творится у него под носом. И это единственное, что мне от него нужно. Пускай путается у них под ногами, мне всё равно… Важно лишь то… — Она запнулась и закашлялась. — Важно лишь то, что он отец моей племянницы. Необходимо убедить его отправить Викки ко мне. Вместе с ребенком.

— Сомневаюсь, что это возможно.

Марго вспомнила выражение лица Виктории, ее почти откровенную радость, когда она осознала, что брак по расчету может обернуться свободой от прежних семейных уз. Птичка улетела, теперь вряд ли удастся заманить ее обратно. Даже Виктория не настолько глупа и слабовольна.

— Неужели?

Элинор шаловливо приподняла бровь, коротко рассмеялась. Марго заметила ее оживление и поняла, что нужно ловить момент, пока та снова не провалилась в бессмысленную созерцательность.

— Может, ты права. Если мы заставим Викторию вернуться, Фитцрейн завертится усерднее, лишь бы заслужить ее обратно. Уж если ни ради жены, то хотя бы из-за дочери — ее он вряд ли согласится потерять.

— Она нужна мне.

— Ребенок или Виктория?

— Ребенок. Я хочу воспитывать ее.

— Дочку Виктории? — Это показалось Марго даже слишком забавным.

Она изумленно уставилась на Элинор, гипнотизирующую противоположный угол комнаты. Их фею можно было представить во множестве обличий: светской дамой, убийцей, но только не заботливой матерью. Подобные инстинкты ей не были присущи. Однако в голосе Элинор звучала жесткая уверенность, а она всегда знала, чего хочет.

— Мне нужен этот ребенок, нужен, — вновь повторила она, стремительно переводя взгляд на Марго. Успев краем глаза заметить саркастическую усмешку, недобро сощурилась: — Сделаешь, как я скажу.

— Конечно.

Элинор поднялась, вернув себе обычную осанку, и принялась разгуливать по комнате, потягиваясь, словно проснувшаяся рыжая кошка. Не стесняясь полураспахнутого пеньюара, спустившегося до талии, проворно собрала разбросанные документы, аккуратно разложила их на столе. Марго обошла его с другой стороны и стала ждать распоряжений. Элинор хитро улыбалась исподлобья. От мерцающих зрачков взгляд падал вниз, на медленно раскачивающееся кольцо-печатку, висевшее у нее на шее. Карамельные блики от дальней лампы преломлялись на звеньях серебряной цепочки. Старая фамильная драгоценность была слишком велика для хрупких пальчиков феи, а потому поселилась на ее шее. Конечно, Ричард не посмел возражать.

Позади раздался тихий стук. Элинор ответила неразборчиво, но дверь рискнула приоткрыться, и в комнату вошла горничная.

— Госпожа… Простите, но я должна поговорить с вами… — Она застыла на пороге: нерешительно жмущаяся женщина лет сорока, в опрятной униформе и в крайне угнетенном состоянии духа; ее глаза умоляюще вперились в Элинор, как будто она ждала, что та запустит в ответ чем-то тяжелым.

Элинор резким жестом откинула волосы со лба, явно не исключая подобный вариант. Она часто вела себя, как ребенок. Иногда это выглядело очаровательно, даже если впоследствии оставались синяки. Но за годы обитания рядом с ней Брандт прекрасно выучила последовательность ее реакций. Цель была достигнута, теперь самое время покинуть сцену до того, как остаточный эффект от «пробуждения» обрушится на ее собственную непокрытую голову. Поэтому Марго демонстративно собрала вещи и приготовилась оставить компаньонку. К тому же лицо горничной вызвало у нее свои неприятные воспоминания: тридцать лет назад, несмотря на скверный норов и опасные занятия, она точь-в-точь как эта служанка вытягивалась в струнку перед Каталиной Чесбери. С Элинор дело обстояло иначе — сказывались возраст и авторитет, но никакая фамильярность не заставит забыть, что эта девушка уже превзошла свою предшественницу по количеству трупов. Возможно, им всем пора умывать руки — оставаться рядом с Элинор было равноценно сидению на бамбуковом ростке.