Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер

Когда мы добрались до офиса ветеринара, Ной вышел из машины и подошел к ее пассажирской стороне. Я распахнула дверцу, просто на случай, если он собирается сам ее открыть. Его игривая походка не изменилась; он просто открыл заднюю дверцу и потянулся за собакой. К огромному счастью, она не описала обивку. Но вместо того чтобы поставить собаку на землю, Ной нес ее всю дорогу до двери здания. Она ткнулась мордой ему в грудь. Предательница.

Возле двери Ной спросил, как ее зовут.

Я пожала плечами.

— Понятия не имею. Я же сказала, что нашла ее десять минут назад.

— Да, — ответил Ной, склонив голову набок. — Ты и правда так сказала. Но им понадобится кличка, под которой ее зарегистрируют.

— Ну, тогда выбери ей кличку.

Я переступала с ноги на ногу, начиная нервничать. Я понятия не имела, чем заплачу за посещение ветеринара, что скажу, когда мы попадем внутрь.

— Хм-м, — пробормотал Ной. Он серьезно посмотрел на собаку. — Как тебя зовут?

Я раздраженно запрокинула голову. Мне просто хотелось со всем этим покончить.

Ной не обратил на меня внимания — он хорошо проводил время. Спустя целую вечность он улыбнулся.

— Мэйбл. Тебя зовут Мэйбл, — сказал он собаке.

Она даже не посмотрела на него; она все еще лежала, удобно свернувшись, у него на руках.

— Теперь мы можем войти? — спросила я.

— Ты — это что-то! — объявил он. — А теперь будь джентльменом и открой для меня дверь. У меня заняты руки.

Я послушалась, не переставая дуться.

Когда мы вошли и регистраторша увидела, в каком состоянии находится собака, глаза женщины широко распахнулись. Она ринулась, чтобы позвать ветеринара, и мысли мои понеслись вскачь: я пыталась придумать, что бы такое сказать, чтобы о собаке позаботились бесплатно. От этих хитроумных планов меня отвлек жизнерадостный голос, прозвучавший из дальней части большой приемной:

— Ной!

Из одного из кабинетов появилась миниатюрная женщина. У нее было приятное, но удивленное лицо.

— Что ты тут делаешь? — спросила она и просияла, когда он наклонился и поцеловал ее в обе щеки.

Любопытно.

— Привет, мама, — сказал Ной. — Это Мэйбл.

Он кивнул на собаку у себя на руках.

— Моя одноклассница Мара нашла ее рядом с кампусом.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы кивнуть. Судя по улыбке Ноя, он заметил мое замешательство и наслаждался им.

— Я заберу ее в дальний кабинет, чтобы взвесить.

Женщина сделала знак своему помощнику, который ласково взял собаку из рук Ноя. А потом в приемной остались только я и он. Одни.

— Итак, — начала я, — ты не собирался упомянуть о том, что твоя мама ветеринар?

— А ты не спрашивала, — ответил он.

Конечно, он был прав. Но все-таки.

Вернувшись, мама Ноя в общих чертах описала различные меры лечения, которые собиралась применить. В числе прочего она намеревалась оставить здесь собаку на уик-энд, чтобы понаблюдать за ней. Я молча возблагодарила небеса. У меня будет время придумать, что же мне с ней делать.

Закончив перечислять список недугов Мэйбл, мама Ноя выжидательно посмотрела на меня. Похоже, больше нельзя было оттягивать разговор об оплате.

— Э-э, доктор Шоу?

Я ненавидела свой тон.

— Простите, я не… У меня нет при себе денег, но, если секретарь даст мне счет, я могу съездить в банк и…

Доктор Шоу с улыбкой перебила:

— В этом нет необходимости, Мара. Спасибо за то, что… Ты сказала, что поймала ее?

Я сглотнула и метнула взгляд на свои ботинки, прежде чем встретиться с ней взглядом.

— Да. Я ее нашла.

У доктора Шоу был скептический вид, но она улыбнулась.

— Спасибо, что привезла ее. Она бы долго не протянула.

Если бы она только знала!

Образ фермера, лежащего на темной от крови земле, снова промелькнул у меня в голове, и я постаралась, чтобы на моем лице этого не отразилось. Я несколько раз поблагодарила маму Ноя, а потом мы двинулись обратно к машине. Шаги Ноя были вдвое шире моих, поэтому он добрался до машины первым и открыл для меня пассажирскую дверцу.

— Спасибо, — сказала я и лишь потом посмотрела на его самодовольное, самоуверенное лицо. — За все.

— Не за что, — ответил он голосом, полным отвратительного торжества. Как и следовало ожидать. — А теперь ты расскажешь, как в действительности нашла эту собаку?

Я отвернулась, избегая его пристального взгляда.

— Ты о чем?

Я надеялась, что он не заметит, что я не могу смотреть ему в глаза.

— Когда я тебя увидел, ты вела Мэйбл на скользящей привязи. Судя по ранам на шее, она просто не могла сидеть на такой привязи. Где ты ее раздобыла?

Угодив в ловушку, я сделала то, что сделал бы любой уважающий себя лжец. Я сменила тему разговора. Мой взгляд упал на одежду Ноя.

— Почему ты всегда выглядишь так, словно только что вылез из кровати?

— Потому что обычно так оно и есть.

То, как Ной приподнял брови, глядя на меня, заставило меня покраснеть.

— Стильно, — сказала я.

Ной запрокинул голову и засмеялся. Пронзительно.

Мне тут же понравился его смех, а потом я мысленно выпорола себя за подобную мысль. Но у глаз его появились морщинки, а улыбка озарила все лицо. Загорелся красный, и Ной, все еще хихикая, убрал руки с руля и полез в карман за куревом. Он придержал руль коленом, вытряхнул сигарету и плавным движением маленькой серебряной зажигалки зажег ее.

Я пыталась не обращать внимания на то, как губы его сложились на сигарете, как он зажал ее между большим и безымянным пальцами и почти благоговейно поднес ко рту.

Этот рот. Курение — плохая привычка, да. Но он шикарно выглядел, когда курил.

— Ненавижу неловкое молчание, — сказал Ной, прервав мои отнюдь не чистые мысли.

Он слегка запрокинул голову, и несколько прядей его торчащих во все стороны вьющихся волос поймали луч солнечного света, проникшего в окно машины.

— Оно заставляет меня нервничать, — продолжал он.

После такого замечания я не могла не возвести очи горе.

— Мне трудно поверить, что тебя хоть что-то заставляет нервничать.

Слова эти были правдивы. Было невозможно себе представить, чтобы Ной испытывал что-нибудь, кроме довольства. И скуки. Скучающий, великолепный, высокомерный, красивый. И я сижу рядом с ним. Близко. Мой пульс ринулся вдогонку за моими мыслями. Затевалась какая-то подлость, несомненно.

— Это так, — продолжал Ной. — А еще я психую без памяти, когда люди на меня смотрят.

— Врешь ты бесстыдно, — сказала я.

В окно врывались звуки Майами.

— В чем? — Ной посмотрел на меня — сама невинность.

— Ты не застенчив.

— Нет?

— Нет, — сощурившись, ответила я. — А притворяясь таковым, выглядишь болваном.

Ной сделал вид, что оскорблен.

— Ты ранила меня до глубины души этой нечестивой характеристикой.