Мишель Ходкин - Неподобающая Мара Дайер

Ной недоверчиво повернулся ко мне:

— Ты что, сумасшедшая?

У меня не было хорошего ответа на этот вопрос.

— Мара, я расспросил Даниэля.

Я заморгала. Что?

— Я расспросил его. Про тебя. Когда ты отругала меня после урока английского. Я запомнил тебя по… Я выяснил, что у тебя есть брат, поговорил с ним и…

— Я ценю твои попытки, — перебила я, — но ты не обязан прикрывать Даниэля.

Лицо Ноя ожесточилось. Уличный фонарь над нами отбросил на его щеки тень от ресниц.

— Я не прикрываю. Ты не разговаривала со мной, и я не знал…

Ной умолк, не сводя с меня глаз.

— Я не знал, что делать, понимаешь? Я должен был узнать тебя поближе.

Не успело с губ моих сорваться: «Почему?», как Ной ринулся дальше:

— Помнишь, когда мы были в туалете?

Он продолжал, не дожидаясь моего ответа:

— Тогда я решил, что заполучил тебя.

Лукавая улыбка появилась лишь на долю секунды.

— Но потом ты сказала, что слышала… Кое-что… Обо мне, и вошли те девчонки. Я не хотел, чтобы они распускали о тебе грязные сплетни. Христа ради, ведь это была твоя первая неделя в школе. Ты не должна была с таким столкнуться, тем более когда тебя еще никто не знал.

Я лишилась дара речи.

— А потом я увидел тебя в Саут-Бич. В том платье. И просто решил — да пошло все к чертям собачьим, я все равно эгоистичный ублюдок. Кэти дразнила меня, что я всю неделю хмурюсь, а я рассказал, что это из-за тебя. А потом ты просто… убежала. Поэтому нет, я не прикрываю Даниэля. Я не знаю, что делаю, но только не это.

Он уставился вперед, в темноту.

Туалет. Клуб. Я насчет всего ошибалась.

Или… Ошибалась ли? Это могло быть просто очередной игрой. Было так трудно понять, что же реально.

Ной прислонился затылком к подголовнику, его темные взлохмаченные волосы торчали во все стороны.

— Что ж, кажется, я идиотка.

— Может быть.

Он криво ухмыльнулся с закрытыми глазами.

— Но могло бы быть намного хуже. Ты мог бы быть сломлен, как я.

Я не хотела говорить этого вслух.

— Ты не сломлена, — твердо сказал Ной.

Во мне что-то начало рваться.

— Ты этого не знаешь.

Я велела себе остановиться, заткнуться. Но у меня ничего не вышло.

— Ты меня не знаешь. Ты знаешь только то, что рассказал тебе Даниэль, а я не позволяю ему заметить. Со мной что-то не так.

Голос мой сорвался, горло перехватило. Оно сжалось от рвущегося наружу всхлипывания. Проклятье.

— Ты прошла через…

Тут я утратила самообладание.

— Ты не знаешь, через что я прошла, — сказала я, и две горячие слезы вытекли из моих глаз. — Даниэль не знает. Если бы он знал, доложил бы матери, и я бы очутилась в больнице для умалишенных. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, не спорь, когда я говорю, что со мной что-то очень не так!

Слова вырвались сами собой, но, только я их произнесла, тут же почувствовала, насколько они были правдивы. Я могла принимать лекарства, проходить курс лечения — все что угодно. Но я знала достаточно, чтобы понимать: психически больного человека нельзя вылечить, ему можно только помочь справляться с жизнью. И внезапно безнадежность ситуации стала слишком огромной, чтобы выдержать ее.

— Никто и никак не может этого исправить, — сказала я тихо.

Категорично.

Но тут Ной повернулся ко мне. Его лицо было непривычно открытым и честным, но, когда он встретился со мной взглядом, в глазах его читался вызов. Сердце мое самовольно помчалось галопом.

— Позволь мне попытаться.

После того как малость психанула, я представила себе различные сценарии развития событий.

Ной, возводящий глаза к небу и смеющийся надо мной. Ной, отпускающий остроумные комментарии, отвозящий меня домой и бросающий у дверей.

На самом деле он не сделал ни того, ни другого.

Его вопрос повис в воздухе. «Позволь мне попытаться». Попытаться сделать что? Я не знала ответа, потому что не поняла вопроса. Но Ной выжидательно глядел на меня, с крошечным намеком на улыбку, и мне нужно было как-то отвечать.

Я кивнула. Похоже, этого оказалось достаточно.

Подвезя меня к дому, Ной вылез из машины и быстро зашагал к пассажирской дверце, чтобы открыть ее для меня. Я посмотрела на него, но он заговорил первым:

— Мне нравится делать это для тебя. Попытайся запомнить, чтобы мне не приходилось каждый раз бежать сломя голову.

Каждый раз. Я чувствовала себя странно, когда мы шли по кирпичной дорожке к передней двери. Что-то между нами изменилось.

— Я заеду за тобой завтра утром, — сказал Ной, откинув прядь волос с моего лба и заложив ее за ухо.

Его прикосновение было таким родным.

Я сильно заморгала и потрясла головой, чтобы прояснить мысли.

— Но тебе не по пути.

— И?

— И Даниэль в любом случае должен ехать в школу.

— И что же?

— Так поче…

Ной приложил палец к моим губам.

— Не надо. Не спрашивай почему. Это раздражает. Я хочу, вот так-то. И все. Поэтому позволь мне так поступить.

Лицо Ноя было так близко. Так близко.

«Сосредоточься, Мара».

— Все решат, что мы с тобой вместе.

— И пусть решат, — ответил он.

Глаза его изучали мое лицо.

— Но…

— Никаких «но». Я хочу, чтобы они так решили.

Я подумала обо всем, что это подразумевало. Поскольку речь шла о Ное, люди не просто решат, что мы ходим вместе. Они решат, что мы вместе — в смысле вместе .

— Я плохая актриса, — сказала я в порядке объяснения.

Ной, едва касаясь, провел пальцами по моей руке и поднес ее к губам. Губы его, невероятно мягкие, мазнули по костяшкам моих пальцев. Он посмотрел мне в глаза и убил меня.

— Тогда не играй. Увидимся в восемь.

Ной выпустил мою руку и пошел обратно к машине.

Я стояла на пороге, не дыша, пока он уезжал. И мысленно повторяла его слова.

«Позволь мне попытаться». «Я хочу, чтобы они так решили». «Не играй».

Что-то между нами начиналось. Но если это закончится, я не переживу. Когда закончится, а это случится скоро, если верить Джейми.

Ошеломленная, я вошла в дом, прислонилась изнутри к двери и закрыла глаза.

— Добро пожаловать домой.

Я услышала в голосе Даниэля глупую ухмылку, хотя и не видела его лица. Я попыталась вернуть себе самообладание, потому что брат по уши влез в это дело, и я не собиралась спускать ему все с рук только потому, что мои внутренности дрожали мелкой дрожью.

— Ты должен объяснить… ся, — вот все, что я ухитрилась сказать.

— Виновен, — отозвался Даниэль. Но вид у него не был виноватым. — Хорошо провела время?

Я покачала головой.

— Не могу поверить, что ты так со мной поступил.

— Хорошо. Провела. Время?

— Дело. Не. В. Этом, — парировала я.

Даниэль ухмыльнулся шире.

— Он мне нравится.

— Какое это имеет отношение к делу? Как ты мог ему рассказать, Даниэль?