Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия

— Диана Бишоп, — с низким поклоном сказал Доменико. — Знакомство с представительницей столь древнего и славного рода — большая честь. Так много старых фамилий угасло в настоящее время. — Каждое его слово при всей формальной учтивости содержало в себе угрозу.

— Кто вы? — спросила я. — И почему вас так волнует, с кем я провожу время?

Итальянец с интересом посмотрел на меня и вдруг засмеялся.

— Мне говорили, что вы такая же спорщица, как ваш отец, но я не верил.

Я ощутила легкий зуд в пальцах. Изабо чуть крепче сжала мой локоть.

— Я, кажется, рассердил вашу ведьму? — спросил Доменико, глядя на ее руку.

— Говори, зачем пришел, и убирайся с нашей земли, — вполне светским тоном предложил Мэтью.

— Мое имя Доменико Микеле. Я знаю Мэтью с самого своего возрождения, Изабо почти столько же. Прелестную Луизу я, конечно, знал куда ближе, но не будем поминать мертвых. — Он благочестиво перекрестился.

— Да, постарайся. — Мэтью говорил спокойно, но на Изабо, побелевшую еще больше, было страшно смотреть.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — заметила я.

Доменико окинул меня оценивающим взглядом.

— Диана, — с гортанным рокотом произнес Мэтью. Раньше он никогда на меня не рычал.

Из кухни в сад вышла встревоженная Марта.

— Вижу, вижу — она горячее большинства своих соплеменниц. Ты из-за этого рискнул всем? Она тебя забавляет? Или ты намерен сосать ее, пока не наскучит, а после выкинуть, как остальных своих теплокровок?

Мэтью, впервые в Семи Башнях, потянулся к серебряному ковчежцу под свитером.

Доменико, тоже заметивший это, мстительно улыбнулся.

— Вину свою чувствуешь?

Я, взбешенная его приставаниями, открыла рот, но высказаться мне не позволили.

— Диана, вернись в дом немедленно. — «Мы с тобой после поговорим», подразумевал приказ Мэтью. Он подтолкнул меня к Изабо и еще более недвусмысленно заслонил нас обеих от итальянца. Марта стояла рядом, сложив руки на груди — совсем как Мэтью.

— Пусть сначала выслушает. Я пришел предостеречь вас, Диана Бишоп. Личные отношения между ведьмами и вампирами строго запрещены. Покиньте этот дом и никогда больше не общайтесь ни с де Клермоном, ни с его родственниками. В противном случае Конгрегация сочтет вас правонарушительницей и примет соответствующие меры.

— Я с вашей Конгрегацией не знакома и ваши законы соблюдать не обязывалась. Не говоря уж о том, что конвенция — это добровольное соглашение.

— Вы у нас не только историк, но еще и юрист? Удивительно, какими образованными стали современные женщины. Только богословие вам не по разуму, потому вас в свое время и не допускали к наукам. Думаете, мы, заключая эту конвенцию, руководствовались идеями еретика Кальвина? Соглашение обязательно для всех вампиров, чародеев и демонов — в прошлом, настоящем и будущем. Нравится это вам или нет.

— Ты уже сказал все, что хотел, Доменико, — мягким голосом вставил Мэтью.

— Ведьме, но не тебе.

— Значит, Диана может уйти. Уведи ее в дом, Maman.

Изабо на сей раз повиновалась мгновенно. Марта последовала за нами.

— Нет, — прошипела Изабо, когда я собралась оглянуться.

— Откуда эта тварь вылезла? — спросила Марта, как только мы вошли в дом.

— Не иначе, из преисподней. — Изабо дотронулась до моей пылающей щеки и тут же отдернула руку. — Ты девочка храбрая, но безрассудная. Нельзя спорить с Доменико и его сторонниками, если ты не вампир — это очень рискованно. Держись подальше от них.

Не дав мне ответить, она провела меня через кухню, столовую и гостиную, а в холле направила к лестнице на самую высокую из замковых башен. При мысли о подъеме у меня свело икры.

— Так надо, — сказала Изабо. — Мэтью будет искать нас именно там.

Страх и гнев помогли мне подняться до середины — вторую половину я одолевала на одной силе воли. С плоской крыши открывался вид на многие мили вокруг. Легкий бриз растрепал заплетенную утром косу и окутал меня туманом.

Изабо подняла на высоком шесте раздвоенное черное знамя с серебряной змеей, глотающей собственный хвост. Я подошла к зубчатому парапету с другого края — Доменико смотрел вверх.

Пару секунд спустя такой же флаг подняли и в деревне. Зазвонил колокол. Мужчины и женщины, выходя из домов, магазинов и баров, смотрели в сторону замка, где полоскал на ветру символ вечности и возрождения.

— Эмблема нашего рода, — сказала Изабо, прочтя немой вопрос на моем лице. — Мы подаем деревне знак быть начеку. Нас они не боятся, ведь мы очень долго живем бок о бок — флаг поднимается лишь в случае приезда других вампиров. Многим из них, в том числе и Доменико Микеле, нельзя доверять.

— Это я уже уяснила. Кто он такой, черт возьми?

— Один из самых старых друзей Мэтью — иначе говоря, очень опасный враг.

Мэтью и Доменико, держась на точно выверенном расстоянии, продолжали свой разговор. Миг спустя итальянец метнулся обратно к каштану, у которого я его впервые увидела. Послышался громкий треск.

— Отлично, — промолвила Изабо.

— А Марта где? — оглянулась я.

— В холле. На всякий случай. — Изабо не сводила глаз с сына.

— Доменико действительно может подняться сюда и вцепиться мне в горло?

Мерцающие черные глаза Изабо уставились на меня.

— Это было бы слишком просто. Сначала он с тобой поиграет, как кошка с мышкой. Он всегда играет — и любит это делать на публике.

— Я способна сама себя защитить, — сглотнув, заверила я.

— Да, способна, если твоя сила так велика, как думает Мэтью. Я на опыте знаю, что ведьмы хорошо защищаются. Небольшое усилие и немного отваги — вот все, что им нужно.

— Что это за Конгрегация, о которой говорил Доменико?

— Совет девяти. По трое от вампиров, чародеев и демонов. Учреждена во времена Крестовых походов, чтобы спасти нас от разоблачения перед людьми. Мы были тогда беспечны — постоянно вмешивались в политику и прочие формы человеческого безумия. Честолюбие, гордыня и создания вроде Микеле, всегда недовольные и стремящиеся к чему-то большему, заставили нас принять упомянутую конвенцию.

— Вы согласились на какие-то условия? — Мне казалось нелепым, что договор, подписанный в средневековье, может повлиять на нас с Мэтью.

Изабо, кивнув, поправила тяжелые медовые волосы.

— Смешение наших видов, как и вмешательство в дела человека, слишком бросалось в глаза. Люди всегда находили нас чересчур умными — сами они, бедняжки, не отличались умом, но и полными дураками не были.

— Смешение — это, надо полагать, не танцы и не званые вечера?

— Нам запретили всё: танцы, обеды, пение, поцелуи. И то, что бывает после танцев и поцелуев, тоже. До конвенции наше высокомерие не знало границ. Нас было гораздо больше, и мы брали что хотели, не считаясь с ценой.