Юрий Волузнев - Черное зеркало

Вытащив ничего не соображающую и ни на что не реагирующую девицу на улицу, Лариса сунула ее в случайно припаркованную рядом и стоящую с распахнутыми дверцами чью-то машину и отвезла домой, интуитивно, словно по чьей-то неведомой указке ведя автомобиль в правильном направлении. Открыв квартиру найденным в ее сумочке ключом, она уложила Марину в постель, влила ей в рот пару стаканов воды и поспешила исчезнуть.

И только тут полностью пришла в себя…

Этому случаю Лариса до сих пор не переставала удивляться. Потому что не могла и подумать, что сможет хоть что-то предпринять против воли своей наставницы. Но как бы то ни было, на этот раз у нее получилось…

Что же касается Игоря, то в том случае все было гораздо проще. Она вообще ничего не делала и, естественно, даже не выходила из комнаты. Она словно вдруг впала в какой-то транс и явственно увидела, как ее ошалевший от страха муженек пытается уйти на своей «восьмерке» от догонявшего его «джипа». Она словно смотрела какой-то боевик по телевизору и шепотом комментировала ход развивающихся событий.

А когда все благополучно закончилось, просто уснула…

Лариса встала с дивана. Прошлась по квартире, размышляя, как бы повыгоднее продать свои драгоценности, чтобы как можно меньше подвергать себя риску, неизбежно сопутствующему подобной операции. Естественно, что в любом случае ее так или иначе надуют. Но даже со скидкой на это при благополучном исходе вырученных денег должно было бы хватить на несколько лет. А уж там можно будет сориентироваться…

Лариса бросила взгляд на лежащие на столе отложенные на первое время доллары. И решила, что надо бы, не откладывая на потом, сходить в обменник и перевести эти зеленые бумажки в безнадежно униженные, но зато родные рубли.

Она сунулась за паспортом. Все равно каким — ее собственным или же выданным на имя Светланы Степановны Ермаковой.

В сумочке было пусто.

Ни того ни другого.

И она только сейчас с ужасом вспомнила, что перед уходом «на дело», заключающееся в ограблении собственного дома, повертела их в руке, а затем положила на стол, прямо на схему, над которой минуту назад колдовала, желая «запереть» Игоря в границах брошенной на план шерстяной нитки. Потом как-то засуетилась, занервничала в предвкушении своеобразного визита и выскочила из ненавистной, неизвестно чьей квартиры с намерением никогда больше не возвращаться. Ни за какие деньги!

И вот теперь оказывалось, что как бы то ни было, но вернуться надо. За документами, которые так и остались лежать на столе…

Лариса растерянно стояла посреди комнаты и с ужасом думала об этом.

А ужас этот состоял в том, что сегодня утром она чуть было не попалась. И вся ее конспирация неожиданно рухнула. Мгновенно, словно карточный домик от легкого щелчка.

Потому что сегодня утром недалеко от подъезда с раздраженным нетерпением поджидали куда-то исчезнувшую Свету Ермакову…

Выйдя из парадной, Лариса, как обычно, заспешила поскорее проскочить фасад этого чужого, ненавистного дома. Не поднимая головы, чтобы не привлекать лишний раз внимания старух, вечно ошивающихся на скамейке и словно рентгеновскими лучами пронизывающих насквозь любого встречного.

Но сегодня была довольно-таки дрянная погода. С холодным ветром и сеющимся со всех сторон пронизывающим дождем. Лариса раскрыла нелепый зонтик и собиралась было уже свернуть за угол, как вдруг заметила, что дверца стоящего рядом черного, с затемненными стеклами автомобиля, напоминающего какой-то жуткий слепой катафалк, резко распахнулась, и сильные руки подхватили ее под мышки и стремительно втащили в темную утробу машины.

Лариса вскрикнула от неожиданности и тут же сжалась в комок.

Четверо крепко сбитых парней в черной коже в упор смотрели на нее и молчали.

— Ну что, шалава? — угрожающе проговорил один из них. — Прятаться вздумала?.. Забыла, что ли?.. Так напомним!..

Словно огромными клешнями, он схватил Ларису за горло. Она испуганно вытаращила глаза и попыталась как-то отстраниться от его руки.

— Рыпнешься — придушу на хрен!.. — продолжил он. — Не для того мы тебя из дерьма вытащили и в человеческий вид привели, чтоб ты тут с нами в кошки-мышки играла!..

— Погоди, — махнул рукой другой громила. — Ты ж ей сейчас шею свернешь. Она что-то сказать хочет…

— Ну пусть поет… — Парень отпустил руку, потер кисть ладонью другой руки.

— Почему на звонки не отвечала? Мы тебя уж три дня дожидаемся. Срок позавчера был…

— К-какой срок?.. — со слезами в голосе, тесно зажатая между крепких мужских торсов, заикаясь, пробормотала Лариса.

Парни переглянулись.

Наступила пауза. Затем раздался оглушительный хохот.

— Я ж говорил, обознались, — громко ржал тот, что спрашивал про звонки. — Извини, подруга, опечатка вышла…

Он открыл дверцу.

— Выходи, на хрен, скорей, пока не передумали! И не попадайся больше на глаза. А то под горячую руку подвернешься ненароком… Вишь, и голос не ее… — обратился он к остальным, захлопывая дверцу.

Лариса была ни жива ни мертва. На ватных ногах она свернула за угол и, ускоряя шаги, чуть ли не помчалась прочь.

Она все поняла.

Какое счастье, что успела переехать!.. Пронесло на этот раз…

Именно поэтому, прежде чем навестить свою бывшую квартиру, она и решила зайти в церковь…

Обо всем этом она с ужасом вспоминала, когда бессильно опускалась на диван.

Надо было возвращаться.

Потому что с потерей этих двух жалких книжечек с гербом несуществующего в природе государства совершенно ничего не оставалось от человека под условным названием «Лариса Липская».

Это была какая-то виртуальная, а скорее, шизофреническая реальность…

На всякий случай Лариса положила в сумочку парабеллум и вышла из квартиры. Заперев за собой дверь, вдруг подумала, что не помешало бы где-нибудь спрятать ключи от своего нового убежища, чтобы лишний раз не таскать их с собой. Но на лестнице подходящего места не оказалось, и пока сунула их в карман куртки.

Оказавшись на улице, Лариса медленно обошла вокруг дома, внимательно выискивая подходящее место для тайника. Дом этот, как, впрочем, и все остальные в новостройках, по всему периметру был обильно обсажен разнообразным кустарником и бессистемно торчащими из земли деревьями. Густо разросшиеся за каких-нибудь двадцать пять — тридцать лет, они своими раскидистыми кронами наглухо скрывали стены домов, тыкались ветками в окна, а летом, покрытые густой зеленой листвой, загораживали свет и не пропускали лучи скудного питерского солнца в квартиры незадачливых ленотров, каждый из которых в свое время, радостно отпраздновав новоселье в только что построенном доме, считал своим долгом внести посильную лепту в озеленение собственного микрорайона…