Александр Бруссуев - Радуга 1

Шурик сочувственно вздохнул и пошел наверх. Получалось, что любое слово могло обрести свойство радиоволны, мотаясь в пространстве, пока какой-нибудь удалец, поисковик «белого шума», не словит его на свой допотопный приемник. Причем, что характерно, чем больше злости было вложено в интонацию, тем больше вероятности, что кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь да и услышит и разберет. Это, как заряд в батарейке. Доброе слово всегда найдет отзывчивое сердце, которому и отдаст всю свою доброту, разрядится полностью. Злое же — лишь частично воспринимается объектом, которому было предназначено (иначе все злодеи бы давным-давно перемерли — а они вон, по телевизорам сидят и козьи морды строят), и дальше продолжает бороздить пространство, пока энергия не кончится. «Белый шум» — это негатив, а где он есть — должны быть и те, которые в этом видят счастье: нечистая сила. Причем, в любом проявлении — в потустороннем, бесовском, и в человекообразном — ловящим кайф от издевательств и страданий.

Шурик приспособил поодаль от телевизора средних размеров прямоугольное зеркало, изъятое по случаю из гаража, причем соседского. Сосед дал в безраздельное пользование. Место, где разместились два источника будущих сигналов, по наитию, всплывшему от давнего детского впечатления просмотра «Вия», очертил меловым кругом.

Вроде все, можно щелкать выключателем, что Шурик успешно проделал. На часах случилась полночь, он потрогал пальцами нательный крестик и принялся ждать.

«Контесса» зашипела и наполнила свой экран устойчивой рябью, перемежающейся со снегом. Шурик взглянул в зеркало, но и там была та же картина. «Белый шум» на одних и тех же частотах постоянно не работал. Он требовал внимания и участия. На сей раз пришлось миллиметр за миллиметром крутить рукоять настройки в течении минут десяти, пока, наконец, в неровном гудении расслышался слабый женский крик. В первый раз, когда приемником служил «Илья Муромец», Шурик бы и не обратил на это никакого внимания, но теперь он уже сделался более продвинутым «слухачом».

Он еще гораздо осторожней начал прикасаться к настройке, не бывая порой уверен, сместил он диапазон на долю миллиметра или нет. Истошный крик: «Сдохни!» засвидетельствовал, что настройка проведена успешно. Осталось наблюдать.

А динамики уже захлебывались нечеловеческими улюлюканьями и злобным истерическим хохотом. Ругательства сыпались, одно изощреннее другого. В зеркале — полная зеркальная картина. Хотя, приглядевшись, Шурик начал различать разницу. В телевизоре крики не вызывали никаких изменений в ряби, в зеркале — что-то дергалось, проявляясь и тут же пропадая. Наконец, после особо четко прослушивавшегося длинного и витиеватого ругательства в отражении удалось разглядеть что-то, что напоминало собой дергающийся в разные стороны бублик.

Боже мой, да это же рот! Шурик даже подался вперед, чтоб убедиться в том, что это не игра его воображения. В тот же миг что-то хлестко, сбивая на пол очки, ударило его по лицу. На мгновение зажмурившись, он различил слова: «Ад пришел. Дорогу, твари!» Зеркало проявляло что-то, но времени наблюдать не было: Шурик лежал внутри круга, надо было выползать. Почему-то он не сомневался, что очерченная им линия сможет защитить, но руки и ноги отчего-то наполнились ватой, как во сне. В отражении экрана уже можно было различить очертания двигающейся из стороны в сторону, словно извивающейся, головы, изрыгающей проклятия: «Душу выпью!»

— Крестит мальчика тот старец и дитя благословляет: «Карьялы король да будешь, Власти всей ее носитель!» Руна 50 «Калевалы», — сказал Шурик и закусил до крови губу. Надо было двигаться.

Он и не заметил, как извернулся за пределы круга, но, тем не менее, облегченно вздохнул: спасен. Спасен? В зеркале достаточно ясно обрисовалась голова, причем не просто голова, а напрочь лишенная и кожи, и мышц, и сухожилий, и даже волос — череп. Клыки черепа — просто зубами эти средства вымогательства денег стоматологами назвать было нельзя — двигались вверх-вниз, как пилы, начали проступать огромные рога, уходящие за пределы зеркала. Даже в пустых глазницах принялся проявляться какой-то дьявольский красный огонь.

— Назовись! — закричал Шурик, не придумав ничего лучше.

— Баал! — прорычал череп.

Властелин мух, один из герцогов Преисподней? А где мухи? Обманывает, гад. Что же получается: Великанов крыс подметает, а он, сотрудник «Дуги» с зеркалом разговаривает?

Шурик мог с трудом шевелиться, тело отказывалось повиноваться. Чтобы дотянуться до выключателя, так опрометчиво оставленного метрах в двух от себя, пришлось бы потратить всю свою жизнь, потому что всех мобилизованных сил не хватало даже на подъем руки.

Зеркало — это не просто отражения, это дверь, ведущая в неведомый мир. И сейчас, похоже на то, что злобная тварь готовится приоткрыть эту дверь, так заботливо снятую с замка инвестигейтером Шуриком. Он лежал, как турист у огня, обездвиженный спальным мешком, и пытался как-то взять ситуацию под контроль. Как, интересно, тварь протиснется с такими вот рожищами в такое маленькое зеркальце? Эта какая у него должна быть жена, раз наградила мужа такой вот роскошью? Что за чушь в голову лезет?

— Ты не Баал! Ты — самозванец! — крикнул Шурик.

Ответом ему послужил хор завываний и лающего хохота. В зеркале отчетливо горели два красных глаза, экран телевизора тоже начал проявлять силуэт самого злодейского вида, пробивающийся сквозь рябь помех.

Рога — издревле символ принадлежности к божескому сословию. Их также налепляли себе самозванцы и клоуны, желая приобщиться. Шурик пытался вспомнить, кто же из богов обладал такой роскошью.

— Бог-Олень! — закричал он, обрадованный воспоминанием. — Сын Лето и Зевса. Аполлон! Бог, живущий на Севере! Ты косишь под него, тварь! Ты — анти-Аполлон. Как это смешно и нелепо. Ты — просто шут.

Череп в зеркале перестал щелкать своей ужасной челюстью и, казалось, приостановился, обескураженный. Шурик даже почувствовал, что способность шевелиться возвращается. Он сразу предпринял попытку доползти до выключателя, но тут же, одолев едва ли половину расстояния, ощутил еще большее давление. Даже голову пришлось откинуть на пол, не в состоянии ее более держать.

— Этот мир — мой! Не надо молиться! — снова раздалось из динамика. Голос хрипел и прерывался. — Я приду за тобой!

Шурик, способный лишь крутить глазами, предположил, что этой твари, обещающей придти за ним и жестоко надругаться, еще только предстоит как-то пробраться сюда. Не сам же он вывалится! Значит, придется отвлечься, сосредоточившись на другой задаче, нежели удерживать его в неподвижности. Главное — не упустить момент, сразу дернуться и вырубить чертово электричество в чертовом телевизоре.