Александр Бруссуев - Радуга 2

Но тогда остается другое объяснение: нематериалистическое. Точнее — не совсем материалистическое. Достаточно сделать одно допущение, и многое встанет на свои места. Божий промысел. Число Фибоначчи масштаба цивилизации.

Когда-то перепись населения библейским любимчиком Давидом послужила поводом для жесточайшей эпидемии чумы. Ну, сейчас переписывают всех, кого не лень. Тотально. Обмен паспортов, ИНН, страховые и медицинские полиса, номера банковских карт, чертовы выборы — подсчет потенциальных налогоплательщиков похож на охоту. Зачем? А догадайся, если фантазии не хватает — то для улучшения благосостояния народа. По крайней мере, какой-то его части. Здесь бедствие связывается с Богом косвенно. Точечное воздействие, на цивилизацию, как таковую, не очень сильно повлиявшее.

Космические катастрофы с участием Земли. Библейские упоминания. Да что там библейские — даже в «Калевале» о них можно прочесть. Шура хмыкнул, глядя на синие язычки пламени, весело пляшущие на комкающихся боках пластиковой бутылки от пива «Охота»: при желании можно поменять местами ссылки на Библию и родную «Калевалу». Все наши планеты — как кегли. Сбил одну — зашатались другие. Результаты — бури, землетрясения, ночь длиной в год, голод и болезни. Не из куска ли Земной плоти получилась Луна? Из той, что была когда-то на месте глубочайшего и таинственного Тихого океана? Опять Божья воля не совсем явная. Наказал, но не убедил.

Однако все это лишь, так называемые, «кары господние». За неестественное поведение, за нарушение истинных Законов: веры, любви и надежды. Как ребенка в детском саду: сколько ни ставь в угол, все равно в школу пойдет.

Вот только Потоп был уже мало похож на кару, по сути своей — истребление всего живого. Выжившие обитатели ковчега обнаружили совсем другую Землю. Но они, родственники Ноя, просто пережили катастрофу — грандиозная степень «простоты». Выжили, размножились — и что мы имеем теперь? Ладно, не это важно. Важное, как раз, то, что это была Божья кара планетарного масштаба, масштаба цивилизации. Это была первая репетиция «Конца света». Можно тысячу раз доказывать естественность потопа, приводить расчеты, защищать диссертации и завоевывать кафедры в институтах и университетах, но никогда не срастется, обязательно возникнет вопрос, ответом на который будет «Ээээ».

Шура шевелил мусор в огне, подбрасывая, временами, заготовленные с помощью ножа ветки кустарников, колосящихся, как живая изгородь по краям полянки. Стало совсем темно. Из леса кричали незнакомыми голосами, трещали ломаемыми сучьями и вообще нисколько себя не ограничивали присутствием человека. Не было у живых существ пока привычки к людям. Появится — начнут жрать. Но Шура об этом почему-то не переживал.

Настолько глобальные изменения в нынешнем окружающем мире, похоже, были не просто так. Допуская Божий промысел, можно было прийти к неутешительному выводу: случился «Конец света». Точнее, аналогичная былому Потопу кара вселенского масштаба. Она касалась только живых существ, точнее — человеков. Если тогда выжили только избранные, праведники и праведницы, то теперь остались существовать, по всей видимости, кто ни попадя и в больших количествах. Себя Шура никак не мог отнести к самым достойным людям на Земле. Так же, как и тех ментов, что на дороге чинили свой Закон, свято веруя в свою избранность. Хоть бы и внутригосударственного масштаба.

Итак — вторая репетиция «Конца света». Можно надеяться, что Бог любит троицу, но это мало должно волновать кого бы то ни было. По крайней мере, сейчас. Просто так оставить людей в прежнем состоянии, но в новых условиях — нецелесообразно. В Потопе все погибли, всего лишь несколько человек выжили. Из первоначальных достойнейших из достойнейших получилось то, что мы имели до недавних пор. Теперь должно было что-то измениться. Приобрести новое качество, или, наоборот, потерять.

Зачем идти по пути наибольшего сопротивления, создавая у «новых» избранных «новые» особенности? Проще тогда было не позволить прочим выжить. Нет, не то. Легче всего — что-то отнять. Ломать — не строить. Люди должны претерпеть изменение. Только тогда во всем этом будет смысл. Но какое?

«Черт, да мы же просто потеряли совесть!» — вдруг, его осенила внезапная догадка. Шуру моментально бросило в жар, он даже вспотел. Как же так, человеческие души тем и характеризуются, что они могут испытывать муки совести. А еще страдать, либо радоваться от любви. Или души людей почернели?

«То есть, от нас отвернулся Бог?» — пришла еще одна ужасная мысль. Но он ее сразу отогнал: всегда остается надежда на исправление. Без этого не стоит и возиться. Без надежды — настоящий «Конец света». Судный день и прочее. А им — новый отсчет по новым правилам. Если из праведников Ноя в конечном итоге произросли государственные деятели, установившие по всему миру норму лжи, лицемерия и доминанту единственного хобби: унижение человека, то нынешние условия приведут к… Бог лишь ведает, а человеку все предстоит пережить.

Самые жестокие тираны всех времен и народов произросли из «демократов». Произросли и произрастают. Благими намерениями выложена дорога в Ад. Не делай добра не получишь зла. Самый жестокий хозяин — из бывших рабов.

Шура Суслов мрачнел все больше. Он пытался подумать о своей семье, но как-то всегда сбивался с мысли. Никто из людей с дороги не пошел за ним к «месту для костра». Это было хорошо, но чувствовалось ужасное одиночество. Он невзначай съел все свои дорожные запасы, но так и не утолил чувство голода. Единственное верное решение, которым он должен был руководствоваться сейчас — это лечь спать. По морскому опыту он знал, что слова «утро вечера мудренее» не пустой звук. То, что вечером кажется ужасным и безысходным, к утру становится вовсе и не таким страшным. Находятся вещи пострашнее: например, массовое размножение негров или реформы в области здравоохранения и образования.

А то, что он тут придумал, уверенный в логике, может быть, объяснится как-нибудь иначе каким-нибудь иным «мудрецом». Только надо изловить этого толкователя.

Шура не пошел под крышу избушки и растянулся у костра, одевшись подобающим для сна образом. Он еще успел посокрушаться по безвозвратно уходящему в историю времени, когда для того, чтобы лечь спать, человек раздевался, а не наоборот, как наступило утро.

Шура потянулся, с трудом выпрямляя затекшие под головой руки, отметив про себя, что костер почти потух, а он вполне жив и ни кем не съеден, только кушать очень хочется.

На произраставших поблизости гигантских лопухах скопилось достаточно росы, чтобы и умыться, и напиться. В лесу кто-то щелкал. Не орехи — а так просто самовыражался с использованием голосовых связок. Что-то мелькало между сучьев, что-то стремительно передвигалось среди деревьев. Шура решил в заросли не углубляться и тут же бросился на ближайшую кочку животом.