Александр Бруссуев - Радуга 2

— Что же это — он нас бросил? — удивился Бен. — У нас это называется несколько по-другому: он нас- кинул, — усмехнулся Шура. — Такие, как он, умные и сверх всякой меры эгоистичные, способны на большие подвиги. Как в прямом, так и в переносном смысле.

Он рассказал Максу и Саше про былого товарища по оружию. Как он появился, как нашел способ воздействовать на бабуинов с наибольшей эффективностью, как проводил свои рискованные эксперименты, как придумал про повторную перегонку бензина и прочее.

— Ну и хорошо, что он ушел, — сказала Саша. — Бороться с ним — неправильно. Быть рядом — наверно, невозможно.

Шура предположил, что убитая на пороге обезьяна была не случайна: таким образом для других тварей было выставлено приглашение — проходите внутрь, кушать подано. Окна и двери они не ломают по какой-то причине, но войти в проход, тем более, что соплеменник уже пытался это проделать — пожалуйста. Таким манером можно было отвлечь бабуинов от нападения на Гошу самого. Он прекрасно знал, выяснив на примере разорванной человеческой парочки, что твари не способны отвлекаться, поэтому спокойно подготовил велосипед и запасы. А когда над полем показался воздушный шар, то дезориентировать обезьян стало еще проще. Сбил из ружья летательный аппарат — и вообще никто, ни люди, ни звери, внимания не обратят. Так, в принципе и произошло.

— Гоша — опасный человек, — резюмировал Шура. — Его- эгоизм заставляет ему самому метаться в поисках реализации, не в состоянии найти для себя, любимого, достойного дела, ну и для окружающих. Их он вообще просто использует, предпочитая не понимать их тягости, страдания и терзания. Все, что испытывают другие — ерунда, стало быть, можно ею пренебречь. Вот из-за такого мировоззрения он и потерял семью, друзей и вообще смысл жизни. Наверно, те шрамы на его запястьях оттого, что самоубийством занимался. Пытался зарезаться по настоящему, но вышло понарошку. Жалость к себе, несчастному, поборола суицид.

— И я тебе скажу словами Плотина, — заметил Макс. — Грех- последствие свободы воли. Если себя не ограничивать, в конце концов, окажешься в полном дерьме.

Больше они Гошу не вспоминали. Был человек, да сплыл. Точнее, уехал на велосипеде.

Мчаться в дорогу прямо сейчас было несколько неразумно. Все чувствовали себя измотанными и далеко бы не уехали. К тому же людей было в два раза больше, чем велосипедов. Зато имелась вполне исправная тележка, куда можно было поместиться вдвоем, да еще и с оружием. Привязаться к обоим железным коням, предварительно усилив колесную ось, чтоб не лопнула под весом, и ехать себе, как цирк. Было решено усадить в «тачанку» самых легких — Бена и Сашу. Макс и Шура будут использовать мускульную силу своих ног в тяговую составляющую всего экипажа.

Но для начала надо было отдохнуть: принять душ, поесть, сделать массаж лица и депиляцию, провести художественную укладку волос и тому подобное. А заодно проверить, как ночью поведут себя оставшиеся в живых бабуины. Клюнут они на уловку «66», или уже нет? Имелась в виду демонстрация тварям сабельных клыков Сатанаила. Вот был бы неприятный сюрприз, если бы они в дороге узнали, что пропуск среди обезьян оказался всего лишь разовым!

Словом, за хлопотами никто и не заметил, как пришел вечер. Наверно потому, что после обеда один за другим они впадали в кому, именующуюся достаточно безобидно: сон. Самым последним сломался Бен Стиллер, вызвавшийся караулить почивших товарищей. Его, как караульного на посту, разбудили в последнюю очередь. Саша к тому времени уже успела из домовых запасов сделать вполне калорийный ужин.

То есть, к приходу обезьян все уже были готовы — и сыты, и пьяны, и нос почти в табаке. Бабуины не заставили себя ждать. Прозвучал условный клекот, и гости пожаловали. Их было меньше, чем раньше, но все равно не настолько, чтобы можно было перестрелять из оставшегося стрелкового оружия. Патроны к пулемету закончились, ружье уехало в неизвестном направлении, поэтому на огневую мощь рассчитывать не приходилось.

Но обезьяны не торопились форсировать события. Они оттащили разрубленную особь с глаз долой, подергали для приличия застрявшее в окне сарая тело, и отошли на безопасное расстояние, едва Шура показал им волшебный клык. Нападать они не пытались. Вся неуловимая человеческому глазу стремительность исчезла. Твари сидели невдалеке, как будто кошки, которые знали, что в реке водится вкуснейшая рыба, но не рискующие прыгать за ней в воду.

Тогда Суслов отважился на рискованный эксперимент: он вышел во двор, неся над собой, как олимпийский огонь, сатанаилов бивень. Обезьяны неохотно расступились. Тогда он заорал так громко, как только мог, букву «а» и сделал имитацию бега. Бабуины в страхе прижали уши. А когда Шура еще пульнул по ним из автомата, мигом исчезли из поля зрения. Способность передвигаться, практически неразличимо для глаз человека — удивительное и неизученное свойство бабуинов. Правда, никто не задавался целью его изучить, как следует.

— Что и требовалось доказать, — изрек он, когда вернулся- к своим товарищам. — Можем ехать.

— Может быть, все-таки утра дождемся? — поинтересовался- Макс.

— Ну, если из леса иная беда не нагрянет, то, пожалуй, — так и нужно поступить.

— Если новая напасть придет, то мы теперь знаем, как с- ней бороться, — сказал Бен. — Никаких клыков моржей-оборотней не надо. Шура своими выходками может напугать, кого хочешь. У меня самого от страха поджилки затряслись, когда ты разразился там своей речью. Запиши потом слова, а то, боюсь, забуду.

Ночь прошла спокойно. Иной раз издалека доносился обиженный клекот, но сами бабуины не появлялись. Прочие неведомые твари тоже предпочитали держаться от четверки отважных людей на расстоянии недосягаемости.

Утром они двинулись в путь. Получившаяся двуколка плохо поддавалась управлению и постоянно норовила перевернуться вверх колесами. После очередной остановки Макс в сердцах воскликнул:

— И как же древние греки с римлянами и прочими персами на- боевых колесницах рассекали?

— Так же, как и Рим в 410 году был разрушен варварами, — ответил Шура. — А по настоящим источникам современников, его подвергли уничтожению не кто-нибудь, а готы, бывшие, к тому же убежденными христианами.

— Может быть, никуда не поедем? — спросил тоже утомленный- балансировкой в «тачанке» Бен. — Разобьем здесь лагерь и будем умничать?

— Ладно, товарищи, — вставила свое слово Саша Матросова. — Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Разве не так?

Если бы все неприятности продвижения к цели ограничивались только усталостью, дискомфортом и болезненными ощущениями пониже спины, то путешествие можно было бы назвать просто увеселительной прогулкой. Но на самом деле пришлось пережить достаточно много крайне неприятных моментов, каждый из которых грозил перерасти в катастрофу.