Либба Брэй - Прекрасное далеко

— Ваша мать храбро сражалась за наши цели. Неужели вам хотелось бы запятнать память о ней, разочаровать ее?

— Вам лучше не упоминать о моей матери.

Волосы падают мне на лицо. Я яростно затыкаю их за ухо, но они не хотят там держаться.

Голос мисс Мак-Клити звучит низко и уверенно.

— Не упоминать? Она была одной из нас — сестрой из Ордена. Она умерла, пытаясь защитить вас, Джемма. И я хотела бы почтить ее память, заботясь о вас.

— Она не хотела, чтобы я вошла в Орден. Потому и прятала меня в Индии.

Мисс Мак-Клити осторожно закрепляет непокорную прядь у меня за ухом, и та имеет наглость подчиниться чужой руке.

— И тем не менее, она просила вашего отца отослать вас именно сюда, если вдруг с ней что-нибудь случится.

Я чувствовала себя такой уверенной в последние дни, но теперь мысли разбегаются, я не вижу перед собой отчетливого пути. А что, если Мак-Клити права, а я ошибаюсь?

— Что вы хотите делать, Джемма? Как вы справитесь со всем в одиночку?

— Но вы не были в сферах двадцать пять лет, — говорю я, заходя с другой стороны. — Вы же ничего не знаете о том, что там происходит.

Мисс Мак-Клити напряженно застывает. Материнская улыбка соскальзывает с лица.

— Вам следует проявить мудрость и выслушать меня, мисс Дойл. Вы можете верить, что вам позволено проявить щедрость к тамошним существам, подружиться с ними, объединиться с ними, — но вас вводят в заблуждение. Вы представления не имеете о том, на какие ужасные поступки они способны. И в конце концов они предадут вас. Это мы — ваши друзья, ваша семья. И есть только один путь — наш путь, и именно по нему нужно идти, не отклоняясь.

Часы все тикают и тикают. Коричневое пятно на полу как будто растет. Я ощущаю на себе взгляд мисс Мак-Клити, она словно подстрекает меня взглянуть на нее. Голос ее снова смягчается, становится нежным, материнским.

— Джемма, мы в течение многих поколений были хранителями магии. Мы понимаем ее жизнь, ее движение. Позволь нам и дальше нести эту ношу. Мы примем тебя в Орден как одну из нас. И ты займешь место, принадлежащее тебе по праву.

— А если я откажусь?

Голос мисс Мак-Клити вдруг становится острым, как бритва.

— Я больше не смогу вас защищать.

Она хочет меня напугать. Но я не сдамся так легко.

— Мисс Мак-Клити, я должна кое в чем вам признаться, — говорю я, не отводя глаз от пола. — Я не могу войти в сферы. Больше не могу.

— Что вы хотите этим сказать?

Я заставляю себя посмотреть ей в глаза.

— Я пыталась, но сила оставила меня. Я боялась вам об этом сказать. Я не та, за кого вы меня принимаете. Мне очень жаль.

— Но я думала, вы привязали к себе всю магию!

— Я тоже так думала. Но я ошибалась. Или она все-таки не вошла в меня.

— Понимаю, — протяжно произносит мисс Мак-Клити.

Это, наверное, самое длинное мгновение в моей жизни; мисс Мак-Клити смотрит мне в глаза, а я отчаянно пытаюсь не моргнуть, а часы своими тиками и таками измеряют нашу невысказанную ненависть. Наконец мисс Мак-Клити переносит внимание на маленькую фигурку керамического ангела, устроившегося на самом краешке бокового столика.

— Мисс Дойл, если вы лжете, я об этом узнаю в свое время. Подобную силу невозможно скрыть.

— Мне жаль, что приходится так вас разочаровывать, — говорю я.

— Вам и вполовину не жаль так, как мне.

Она пытается отодвинуть ангела от края столика и чуть не роняет его. Фигурка угрожающе пошатывается, но потом встает на место.

— Можно мне теперь пойти спать? — спрашиваю я, и она отпускает меня небрежным взмахом руки.

— Джемма! Тс-с!

Это Фелисити. Они вместе с Энн спрятались под одеялом в кровати Энн. Фелисити выскакивает из-под него, как чертик из шкатулки.

— Что случилось? Неужели мисс Мак-Клити укусила тебя своими клыками?

— Образно говоря, да.

Я наклоняюсь, чтобы снять ботинки.

— Она хотела, чтобы я вступила в Орден и прошла у них обучение.

— Она хотела, чтобы ты отдала им всю силу, ты это имеешь в виду? — фыркает Фелисити.

— А она говорила о том, чтобы и нас принять в Орден? — спрашивает Энн.

— Нет, — отвечаю я, небрежно бросая на пол чулки. — Ей нужна только я.

Фелисити щурит глаза.

— Но ты ведь ей отказала?

Это не столько вопрос, сколько требование.

— Я ей сказала, что больше не владею силой и что не в состоянии проникнуть в сферы.

Фелисити восторженно взвизгивает.

— Отлично, Джемма!

— Но она вряд ли мне поверила, — предостерегаю я подруг. — Так что нам придется быть очень осторожными.

— Ей с нами не справиться.

Фелисити выбирается из постели Энн.

— До завтра, mes amies!

— Mawah meenon ne le plus poohlala, — отвечаю я с демонстративным поклоном.

Фелисити хохочет.

— Скажи на милость, что это значит?

— Это мой личный французский. Осмелюсь сказать, так он звучит гораздо лучше.

Энн засыпает через несколько минут, а я смотрю на трещины, разбегающиеся во все стороны по потолку. А что, если мисс Мак-Клити права? Что, если сферы не изберут моих подруг или лесной народ? Кого они будут в этом винить? Но в то же время… мисс Мак-Клити уже пыталась заставить меня взять ее в сферы. Она готова сказать или сделать что угодно, лишь бы вернуть сферы Ордену.

Так много вопросов, такая большая ответственность, и полное отсутствие ясного пути… За окном темнеет лес, и только слабые огни костров видны в лагере цыган. Есть еще одно дело, с которым я обязательно должна разобраться сегодня, и я намерена хотя бы на этот вопрос отыскать ответ.

Я осторожно спускаюсь по лестнице, стараясь не издать ни звука. Дверь в большой холл приоткрыта. Лампа до сих пор горит. Я слышу тихие голоса и подкрадываюсь к двери, прислушиваясь.

— Ты уверена?

— Это единственный способ. Мы не можем оставить все на волю случая. Риск слишком велик.

— И ты готова все поставить на этот план? Но у нас ведь нет серьезных доказательств…

— Не надо лишних вопросов. Я не могу сделать этого без тебя.

— Я всегда с тобой. Ты это прекрасно знаешь.

— Знаю.

Дверь открывается, и я прячусь за высоким папоротником в кадке. Мисс Мак-Клити и миссис Найтуинг поднимаются по лестнице, в свете свечи их длинные тени скользят по стене и потолку, все вытягиваясь, пока, кажется, не накрывают собой все вокруг. Я долго выжидаю, хотя услышала, как закрылись двери их комнат. Когда я убеждаюсь, что все окончательно успокоилось, я со всех ног несусь к цыганскому лагерю.

Я подбираюсь к поляне в поисках наилучших путей подхода. И жалею, что у меня нет каких-нибудь объедков для собак. Справа внезапно трещит какая-то веточка, и меня швыряют на землю, и кто-то всем весом прижимает меня к траве.

— Я закричу! — выдыхаю я, хотя мне едва хватает воздуха, чтобы говорить.

— Мисс Дойл! — Картик поднимает меня и ставит на ноги. — Что вы здесь делаете?