Софья Ролдугина - Кофе с сюрпризом

Я придвинула свёрток к себе и огладила шуршащую коричневую бумагу. Да, это имеет смысл…

– Почему же вы решили рассказать обо всём сейчас, мисс Бьянки?

Она вскинула голову:

– Потому что теперь это не только моя беда. Если я протяну ещё немного… Боюсь, можете пострадать и вы, и юный баронет Сайер. А я… я давно уже устала молчать, – созналась она едва слышно. – За тринадцать лет, за долгие тринадцать лет лишь двое узнали во мне – меня. Это мой брат и… и мистер Маноле. Я могу наряжаться мужчиной, леди Виржиния, но я женщина. У меня есть… мечты.

Она умолкла и отвернулась.

Я не знала, куда смотреть. Было неловко. Но сейчас я не могла позволить себе ни замешательство, ни нерешительность. Мисс Бьянки доверила мне свою жизнь.

Значит, надо действовать разумно и осторожно.

– Не могу сказать, что я всё поняла, – произнесла я и ободряюще улыбнулась: – Однако у нас будет ещё много времени, чтобы поговорить. Вы понравились Лиаму, и менять ему гувернёра я не намерена, – тут я сделала паузу, чтобы у мисс Бьянки было время осознать все намёки. Конечно, убедить дядю Рэйвена будет трудно… Но отстояла же я Лайзо когда-то! – Что же касается этого свёртка, то его следует доставить в Особую службу как можно скорее.

– Я могу отнести хоть сейчас. Не в службу, так Эллису, – тут же вызвался Лайзо, но я мгновенно отвергла его предложение:

– Нет-нет, ни в коем случае. Дядя Рэйвен ни за что не поверит, что вы не заглядывали в свёрток, а учитывая его содержимое… – у меня вырвался вздох. – Отвезти свёрток должна я. Разумеется, не сейчас, а завтра – спешить нам некуда. На завтра же ведь не было назначено никаких выездов или встреч?

Лайзо задумался:

– Нет, вроде бы. Только я должен был мистера… то есть мисс Бьянки свезти в книжную лавку и к портному после того, как вас бы в кофейню доставил. Помните, вы мне говорили, чтоб он, то есть она одна из дома не выходила? Вот, я её и вожу теперь иногда… – Лайзо запнулся. – Правда, теперь думаю, не опасно ли нам завтра ехать? К портному-то загодя визит назначали. Если кто прознал…

– Но ведь поедет не мисс Бьянки, – возразила я. – Думаю, даже «детки» способны издалека отличить графиню от гувернёра, а на меня им нападать незачем.

– Дело ваше, – неохотно согласился Лайзо. – А я б лучше отнёс записку сейчас хоть Эллису, хоть этому вашему маркизу. Пускай едут сами и забирают этот клятый свёрток.

– Ночью, в ливень, нести записку столь опасного содержания? – выгнула я бровь. – Бесспорно, вы ловкий и сильный человек, но если вас подстерегут несколько таких же ловких и сильных, к добру это не приведёт. Нет, зря рисковать не стоит. Никто не знает, что мисс Бьянки рассказала нам правду. Значит, не надо возбуждать лишние подозрения. Будем вести себя так, как если бы никто ничего до сих пор не знал.

Лайзо неодобрительно покачал головой, но спорить не стал.

А мне отчего-то стало так тревожно, что я осушила полную чашку, не чувствуя вкуса, и лишь затем поняла, что это не травяной чай, а остывший шоколад.

Нам стоило немалых усилий уговорить мисс Бьянки лечь спать. После всех откровений она явно не чувствовала себя в безопасности даже здесь, в особняке. Да и мне самой, признаться честно, было не легче. Хотя я заранее отправила слуг проверить, заперты ли двери и ставни, ещё долго мерещились подозрительные шорохи и шёпоты. То ветки скреблись в окно, до принимался вдруг с удвоенной силой барабанить по крыше дождь… Огромный старинный дом казался неуютным и ненадёжным. Ближе к четырём утра я решила уже было, что вовсе не усну, и, надев домашнее платье, прогулялась к книжным полкам. Чтение меня частенько усыпляло…

Но в кресле, под лампой, я почему-то оказалась с альбомом Глэдис в руках.

Страница с «Человеком судьбы» определённо была тёплой – в этом не осталось сомнений.

– И чем мне это поможет? – сонно, нараспев произнесла я. Звук собственного голоса успокаивал. – Баронет Винсент Фаулер из Эннекса и давно умерший художник Эммануэль Нинген… Нет, у них не может быть ничего общего! Так откуда же это странное ощущение?

От волнения и усталости у меня разболелась голова. Я отложила альбом в сторону и, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла. Дождь за окнами шумел всё громче, становясь похожим на монотонный плеск волн. К запаху дерева, пыли и вербены, ставшей уже привычной моей спутницей, примешивалась островатая нотка чего-то неуловимо знакомого. Краска, как в мастерской Джулии Уэст? Или восточные благовония, столь любимые дядей Рэйвеном? Или…

– Не пытайтесь угадать, – проворковал кто-то совсем близко. Голос был нежным, томным; если б не иронические нотки, я бы даже посчитала его слащавым. – Вы всё равно не знаете этих цветов, юная леди.

Тут я должна была бы испугаться, удивиться или рассердиться за вторжение в собственную спальню, но отчего-то не испытала и тени подобных чувств.

Только облегчение.

– Вы пришли, Сэран.

– Рад, что вы запомнили моё имя, – улыбнулся он и покачнул длинной костяной трубкой – такой невозможный, невероятный здесь, посреди обитых зелёным бархатом стен и основательных книжных полок. Волосы ночного гостя, светлые и паутинно тонкие, развевались, точно от невидимого ветра. – А это, по обычаю, влечёт некоторые обязательства с моей стороны… Спрашивайте, юная леди. Если, конечно, вы нашли правильный вопрос.

Вот тут-то я и растерялась. Во рту мгновенно пересохло.

– Я… То есть мне… Скажите, что общего может быть между Винсентом Фаулером и Эммануэлем Нингеном?

Сэран засмеялся и смеялся так долго, пока все тени в комнате не сбились испуганно в одном углу, поглядывая на меня призрачными глазами.

Настырная головная боль сменилась неестественной лёгкостью.

– Это неправильный вопрос, – произнёс наконец Сэран, сощурив глаза. – Но я бы ответил на него, если б знал, кто такой этот Винсент Фаулер. Подумайте лучше.

Стены дрогнули – и поплыли вишнёвым дымом. Я потерянно вглядывалась в изменчивые узоры, пока между изогнутых полок не мелькнул потёртый корешок «Недугов и исцеления».

– Что может истощить человека так же, как те картины – Ноэля Нингена? Так, чтоб было похожее… ощущение? Вроде запаха, только по-другому, – неуклюже закончила я и сконфуженно умолкла.

Но на сей раз Сэран не стал смеяться. Он легко спрыгнул со столика и скользнул ко мне, шелестя переливчатой синей тканью плаща.

– Моего драгоценного Ноэля истощили не картины, – тихо произнёс Сэран, очерчивая кончиками пальцев линию моих скул. – А то, что он делал их живыми. Жизнь не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда. Когда кто-то любит жизнь настолько, что её пламя горит в нём необыкновенно сильно, тени могут возжаждать этого пламени. Но даже облекаясь в самое яркое пламя, они остаются лишь подобием жизни… – Теперь его лицо было так близко к моему, что я ощущала призрачный вкус чужого дыхания. – Они всегда хотят большего. Каждый сон ищет своего сновидца. Задайте мне правильный вопрос, юная леди… я буду ждать.