Александр Лидин - Обратная сторона Луны

Что мне оставалось делать. Как монархист и человек не разменивающий присягу на вольности безумной республики, я сразу согласился. К тому же меня подогревала мысль о том, что в моих руках может оказаться источник невероятной силы и богатства. Нет, я, естественно не собирался, предав Великого Князя, заниматься спекуляцией, но почему бы не заняться самосовершенствованием? То, что я понимал все языки, части выручало меня, так почему же я должен был отказываться от удачи, которая сама шла мне в руки? Однако Дмитрию Павловичу я об этом ничего не сказал. Он просил меня спрятать «жемчужины», чтобы они не попали в плохие руки, то есть к представителям новой власти. Что ж, извольте. Об остальном Великому Князю лучше было не знать.

Однако случилось так, что в Петербург я попал почти через год и первый, кого я встретил, оказался мой старый знакомец — товарищ Константин.

Единственное, что порадовало меня, когда я увидел весь этот разгром — большевики до сих пор не нашли «жемчужины». Да и в самом деле сыскать их было довольно трудно, если не знаешь о потайных ящиках в головах скульптур мавров, стоящих в Мавританской зале дворца…

— Но что п-гх-ивело вас, ба-гх-он в дом убийцы и загово-гх-щика?

За прошедшие годы товарищ Константин почти не изменился, лишь чуть больше стала его плешь, да морщинки легли в уголках запавших проницательных глаз.

— Итак, господин хо-гх-оший, я жду ответа. Вот и това-гх-ищи полны нетерпения.

Я лишь покачал головой.

— Я зашел лишь для того, чтобы повидать своего друга Феликса Феликсовича.

— Ай-я-яй! — покачал головой товарищ Константин. Улыбка его стала еще шире. — Как вы меня гх-асст-гх-аиваете. Вы ведь благо-гх-одный человек, офице-гх, а в-гх-ете как институтка на панели. Подумайте, батенька, куда это вас п-гх-иведет. Вы ведь ве-гх-ующий? Так? А гх-азве ве-гх-ующие, если в-гх-ут пе-гх-ед сме-гх-тью, в гх-ай попадут? Не попадут!

— Странные у вас понятия, — возразил я. — К тому же лгать мне нет причин. Я и в самом деле надеялся застать тут или самого Феликса Феликсовича, или кого-то из его родственников или слуг, кто смог бы подсказать мне, где его искать.

— Нехо-гх-ошо настаивать на собственной лжи. Вп-гх-очем, какая гх-азница. Так или иначе, но мы отыщем «жемчужины знания», — тут товарищ Константин сделал паузу и лукаво так посмотрел на меня, — С вами или без вас. Только вот п-гх-идется пот-гх-атить на это несколько часов моего д-гх-агоценного времени. Ну а пока… Голубков! — тут же один из матросов бросил копаться в бумагах и, подскочив к товарищу Константину. — Вот, това-гх-ищ Голубков, наш в-гх-аг — офице-гх, п-гх-едсмтавитель класса эксплуатато-гх-ов, носитель «голубой» к-гх-ови. Не хочет помогать новой власти. Так что вы его напоите чаем… а потом гх-асст-гх-еляйте… — Матрос, хотел было что-то возразить, но товарищ Константин снова улыбнулся. — Вп-гх-очем, насчет чая я пошутил. Некогда нам чаи гх-аспивать. Не в-гх-емя! Гх-еволюция, това-гх-ищ! Так что поставьте его к стенке без лишних затей, да и дело с концом.

И лишь у самого порога, он еще раз окликнул меня:

— Что, не пе-гх-едумали, господин ба-гх-он? Ну, тогда ступайте, с богом!

И матрос вывел меня из комнаты. Снаружи меня ждали старые знакомые солдаты. Они обрадовались мне, как старому знакомому.

— Ну, что сказал товарищ Конситантин?

— В расход!

— Ах, — облегченно вздохнули они, словно кто-то махом снял с их плечей непосильную ношу.

— А чего так обрадовались? Нам его расстреливать, нам же потом и тело грузить, — фыркнул матрос.

— Да ты Костя не понимаешь, — протянул один из солдат. — Ты ж крондштатский, тебе не понять. А вот когда такие гниды годами нас в окопах гноят… — и тут он начал излагать историю войны с точки зрения полного безграмотного дилетанта. Нет, я ничуть не защищаю наш штаб, который довел армию до полного разложения и упадка. Только тогда я начал понимать смысл воззвания Корнилова, который призывал к жесточайшему террору за дезертирство и мародерство. В итоге он сел в тюрьму, посаженный теми же, кого собирался защищать, а большевики в отместку несостоявшемуся белому террору объявили красный террор — отличное прикрытие для всеобщего грабежа. И еще это замечательное слово «экспроприация»… А в какой армии дезертиров, то бишь предателей не расстреливали? Только вот теперь выходило так, что в предатели и дезертиры попал я сам, а мне это совершенно не нравилось.

Один из солдат осторожно подергал меня за рукав, потом кивнул в сторону двери, ведущей во двор.

— Пойдемте, вашродие, а то в доме стрелять несподручно будет. Раскинете мозгами и все тут забрызгаете. А тут эти кребдышины, шелка на стенах… Жалко ведь. Пойдемте… — и потянул меня за собой.

Я собственно и не думал сопротивляться. Дверь предоставляла мне единственный шанс, вырваться. Подходя, я весь подобрался. Похоже, один из моих конвоиров почувствовал, что я замышляю недоброе.

— Ты офицерик не балуй… — начал было он, только дальше ничего сказать не успел, потому как я со всего маха пнул его как раз между ног. Задохнувшись, он выпустил винтовку и схватился за причинное место, заваливаясь назад, на остальных своих товарищей.

Мгновение и винтовка была у меня в руках. Один шаг и я захлопнул массивную дверь у них перед носом, а потом, сдернув с дула винтовки штык, со всего маху вогнал его в щель между дверью и косяком. Не ахти какой засов, но большего мне и не надо было, чтобы задержать преследователей.

Несколько шагов по двору и навстречу мне выскочил человек в кожаной куртке с наганом в руке. Наверное, он хотел остановить меня сказать что-то вроде традиционного: «Стой кто идет? Руки вверх!» Только ничего он сказать не успел, потому как я прикладом приложил его по лицу. Больше никого у выхода со двора не было, и я на пару секунд замешкался, нагнулся, вынул из пальцев большевика наган, сорвал с плеча полупустую ленту с патронами — пригодиться. А потом со всей мочи рванул дальше, потому ни новое пленение, ни расстрел в мои планы не входили.

Оказавшись за воротами, я вновь замешкался. Бежать по улице? Меня остановит первый же революционный патруль. А ведь настоящих документов у меня не было, к тому же, судя по всему, товарищ Константин обладал достаточной властью. К тому же «жемчужины» оставались во дворце Юсупова, и хотя тайник и в самом деле был надежным, мне без сомнения необходимо было в этом убедиться. К тому же у меня с собой были кое-какие бумаги, оставлять которые таким людям как товарищ Константин не стоило. В любом случае нужно было возвращаться.

Я нервно огляделся в поисках подходящего решения. И тут… о чудо — приоткрытая парадная соседнего дома. Я бросился во тьму подъезда в поисках спасения.