Александр Лидин - Обратная сторона Луны

— Значится так, — объявил Василий чуть посомневавшись. — Пойду, сменю Гвоздя, а вы пока пленного разговорите, и смотрите, чтобы не кричал. Усадьба рядом, за холмом, ночь тихая, так что действуйте аккуратно. Как заговорит, зовите.

И, повернувшись, он исчез в кустах.

Гвоздя он нашел сразу, и, отпустив его, сам занял наблюдательный пост, забравшись на развилку ствола сосны и устроившись на толстом суку. Сидеть, таким образом было вдвое выгодно. Во первых видишь всех издали, а тебя никто, потому как никто не станет ходить голову задрав. Во вторых на таком посту не заснешь, а заснешь — свалишься, мало не покажется.

Над головой раскинулось бездонное звездное небо, посреди которого горело ночное светило — округлая мертвенно-бледная Луна. Вокруг тихо шумели деревья…

«Интересно, как там Григорий Арсеньевич и Катерина? — подумал Василий. — Добрались ли они до Ленинграда. А может, натолкнулись на внешнее кольцо блокады и в сам город не сунулись? Может ума хватило. Ведь говорят там голод…» На мгновение в голове всплыли все те темные слухи, что ходили о голодной, осажденном городе, о каннибализме, о мародерах… Но Василий постарался отогнать черные мысли. Не такой человек Григорий Арсеньевич, чтобы кто-то сумел взять его голыми руками, да и Катерину он в обиду не даст. Но хуже всего будет, если барон Фредерикс попадет в руки НКВД. Согласно донесению Василия он погиб несколько лет назад, когда засыпало подземный город в Антарктиде. Так что его присутствии в осажденном Ленинграде будет довольно сложно объяснить, кроме того это бросит тень на самого Василия. Но хуже всего получилось бы, если бы Григорий Арсеньевич попал в руки фашистов. Тут бы он точно ничего не смог поделать, а ведь после того, как было уничтожено «Логово дождевого червя 2» и сорвана операция «Изольда» эмиссары Аненербе его по голове не погладят… А потом Василий попробовал представить себе занесенный снегом город, где все окна словно щели склепов заклеены крест-накрест бумагой, а в небе среди лучей прожекторов и вспышек выстрелов черными тучами реют аэростаты.

В темнеющем небе все ярче разгорались звезды — яркие гвоздики прибитые к бархатному своду небес. Где-то далеко-далеко закричала кукушка, но прежде чем Василий успел мысленно произнести формулу детского вопроса: «Кукушка кукушка столько мне лет жить осталось?» Птица замолчала и вновь наступила гнетущая тишина, чуть расцвеченная едва слышным шорохом листвы. И как то само собой мысли его сменили ход. Внимание Василия привлекла Луна — огромный желтый диск, висевший посреди неба. «Интересно, как оно там? Может, правы писатели-фантасты и где-то там живут своей жизнью лунные люди, наблюдают за нами, спорят: одни утверждают, что жизни на Земле нет и быть не может, а другие, наоборот… Может там, на бескрайних просторах лунных полей, царит мир и гармония, и нет никаких войн… А может там идет беспощадная классовая борьба? Может там тоже во множестве гибнут лунные люди…»

Но его дальнейший полет фантазии прервали самым грубым образом.

— Заговорил пленный.

Василий повернулся. За спиной его у дерева стоял Бешенный. И как он подкрался, Василий не заметил. «Да, плохой из меня часовой. Вроде и не спал, а к себе подпустил. А ведь мог это быть фриц и тогда все — кранты», — Василий печально вздохнул.

— Так о чем ты?

— Я говорю: пленному язык развязали. Вы ступайте туда, — Бешенный махнул рукой в сторону лагеря, — а я пока подежурю.

Василий согласно кивнул. Соскользнув с сосны он быстрым шагом направился в лагерь, даже не повернувшись, чтобы посмотреть, как устроился Бешенный.

В лагере же на первый взгляд ничего не изменилось, только вот пленный был развязан. Он сидел на земле прижавшись спиной к тонкой сосенке и качал в левой руке окровавленную правую руку. Напротив его все с той же ухмылкой расселся Сема, поигрывая огромным охотничьим ножом. Кашев поднялся навстречу Василию.

— Оберфюрер Штейнер все рассказал, — широко улыбнулся начальник отряда. — Вначале, правда, поупрямился, но потом выложил все на духу.

— И? — Василий с сочувствием поглядел на пленного. Не хотел он знать, что тут происходило в его отсутствие. Пусть «наши» останутся белыми и пушистыми, ну а фашисты, они фашисты и есть… Только вот как это съесть? На мгновение ему пришлось закрыть глаза и воскресить в памяти картины из быта «Логова дождевого червя», напомнив себе, что вытворяли эти европейцы. И все равно неприятный осадок остался. Это словно обвинить лучшего друга в воровстве серебряной ложки. Ложка потом найдется, а вот дружбы прежней не будет. — Ну, я жду, докладывайте, — приказал Василий.

— Там, — Кашев кивнул в сторону усадьбы, — какой-то военный объект, связанный с авиацией. Вскоре усадьбу собирается посетить сам обергруппенфюрер СС Мартин Борман. Вот наш приятель и должен был все проверить и подготовить для приема высокопоставленного гостя. Сам же он внутри усадьбы никогда не был, но уверен, что там приняты самые строгие меры безопасности.

— А вы уверены, что он не врет?

— Можем проверить еще раз! — и Сема расплылся в широкой улыбочке. — Это мы запросто. У него еще ногти на левой руке остались, да и на ногах тоже…

— Отставить! — резко гаркнул Василий.

— Так что по всему выходит, надо снова на развилку идти, ловить другого языка, — подытожил Кашев, это хоть птица и важная, и документики с ним интересные, но нам не нужен…

— Подожди, — в голове Василия родилась одна забавная мысль, вот только, не слишком ли велик риск? Может ли он пойти на такое? — Подожди, — вновь повторил он, скорее для себя, что для Кашева, прокручивая в голове все детали только зародившегося плана. «А ведь должно сработать. Такой наглости ни одна система безопасности не ждет. А там если действовать быстро и с умом…» — Кажется с пленным нам повезло, — медленно проговорил Василий. Есть у меня один план, только вот детали… — и тут он посмотрел на Сему, который застыл ножичком наготове.

Он еще какое-то время стоял, думал, потом приказал:

— Спросите у нашего «гостя»: он знаком лично с кем-нибудь из офицеров в усадьбе.

Кашев перевел. Пленник вздрогнул, сгорбился еще больше, а потом что-то произнес заикающимся голосом.

— Утверждает, что нет у него там знакомых, а если он с кем — то встречался, то чисто случайно.

— Вот и хорошо… вот и отлично… — протянул Василий. А потом его охватило странное ощущение эйфории. Такое порой бывало с ним и раньше перед новой опасностью, и, тем не менее… — А что если мы попытаемся изобразить вот этих, — и он кивнул в сторону пленного. — Переоденемся во фрицев, минуем первый рубеж обороны — бумаги — то у нас будут настоящие и вдарим изнутри.

Кашев задумался.