Софья Ролдугина - Пряный кофе

Второй ответ звучал ещё хуже.

Седовласый хозяин сам мог приказать Абени испытать меня… или… или… подобраться ко мне через Кеннета и Чарльза?

– Леди Виржиния?

Я опустила взгляд. Передо мною стояла до смерти перепуганная Юджиния, баюкая на сгибе локтя шкатулку с медицинскими принадлежностями.

– Как плохо ничего не знать о своих талантах, – вырвалось у меня. – Чувствую себя так, словно руки связаны.

– Простите, леди Виржиния… – совершенно потерянно пробормотала Юджиния. – Я ничего не понимаю… просто ваша рана…

– Ах, да, – тихо откликнулась я, переведя взгляд на окровавленную ладонь. Порез едва ли болел, но кровоточил очень сильно. – Спасибо, Юджи.

Рану обработали быстро. А потом, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, я поднялась в кабинет и принялась отвечать на письма. Они были аккуратно рассортированы Юджинией: приглашения, счета, деловая переписка, просьбы о посещении кофейни, отчёты от мистера Спенсера и его помощников… Взяв стопку приглашений, я принялась проглядывать их. Некоторые были уже просрочены; другие рассылались явно без надежды на ответ; на третьи следовало ответить вежливым отказом…

Тут внимание моё привлёк надушенный розовый конверт, к которому подклеилась пригласительная карточка четы Уэстов на очередную выставку. Письмо было от Хаббардов, точнее, от леди Хаббард. Она, рассыпаясь в многословных любезностях, словно бы сплошь переписанных из пособия по этикету, просила меня не отказать в чести посетить «благородный поэтический вечер миссис Скаровски, представляющей новый венок сонетов в классическом романском стиле».

С трудом поборов желание поискать в справочнике, чем обычный венок сонетов отличается от романского, я собралась уже было отложить письмо Анны Хаббард в сторону, когда вспомнила вдруг о поручении Эллиса… Точнее, о том, что родной сестрой леди Хаббард приходилась леди Уотермилл. Та самая, в чьём домашнем театре и блистала сейчас мисс Барнелл, одна из бывших актрис Уиллоу.

Похоже, судьба решила подбросить мне счастливых карт.

Я взяла тонкий лист бумаги с вензелем в верхнем углу и начала так же многословно расписываться в том, как мне-де было бы приятно посетить творческий вечер леди Хаббард, любезно приютившей блистательную миссис Скаровски.

Эллис был бы мною доволен, право слово.

Венок сонетов оказался пыточным приспособлением, которое миссис Скаровски медленно, по одной строке, вкручивала в наши уши. Некоторым – подозрительно многим, честно признаться – это пришлось по вкусу. Поэтессе аплодировали, её осыпали комплиментами. Увидев меня среди гостей, миссис Скаровски приветственно воздела руку и ослепительно улыбнулась. Я вздохнула, призвала на помощь всё своё самообладание и громко восхитилась строками «И расцветают даже мхи седые – от непокорной разуму любви». Леди Клэймор, помнится, в таких случаях советовала говорить, что «образ прозрачен и одновременно загадочен, свеж и исполнен вековой непреложной мудрости, а также взывает к внутренней духовности поэтических колебаний» – якобы эта бессмыслица неизменно выручает её в сложных случаях.

Грех было не воспользоваться советом.

– Ах, ваши чувства неизменно тонки и возвышенны! – расстроганно воскликнула хозяйка вечера, Анна Хаббард, и промокнула глаза платком, поданным услужливой служанкой.

– Право, я смущена… Мои чувства – лишь зеркало прекрасных стихов миссис Скаровски, – деликатно улыбнулась я, оглядывая между тем гостиную. Внимание моё привлекла дама в пепельно-голубом платье, отдалённо похожая на хозяйку вечера. Только выглядела незнакомка стройнее и строже. – Скажите, леди Хаббард, кто та дама в голубом? – спросила я небрежно, уже подозревая, каков будет ответ. – Мы не представлены друг другу, увы…

И оказалась права.

– Ох, досадное упущение, – спохватилась леди Хаббард. – Это моя младшая сестра… Ах, кажется ещё недавно она была совсем девочкой, и мы звали её нашей милой Идой, а теперь она баронесса Уотермилл. Пойдёмте, я представлю её вам.

Леди Уотермилл, разумеется, была наслышана и о леди Милдред, и обо мне, что весьма упрощало дело. Мы немного поговорили о погоде, затем о грядущей свадьбе Его Величества и Рыжей Герцогини, затем о поэзии, о моде и о вышивке бисером, и лишь после этого я отважилась словно бы между делом поинтересоваться:

– Скажите, а вы тоже увлекаетесь вышивкой, как леди Хаббард?

Светло-карие глаза леди Уотермилл засияли от удовольствия.

– Нет, увы, я недостаточно терпелива для этого, – скромно произнесла она. Голос её был ниже, чем у сестры, а речь – спокойнее и размеренней. – У меня небольшой любительский театр. Прислуга под моим чутким руководством разыгрывает спектакли для малюток Лидии и Люсии. Девочки слишком малы и боятся ещё бывать в настоящем театре, но к искусству нужно приучать с ранних лет.

«Малюткам», насколько я помнила, было по двенадцать лет.

– Вы абсолютно правы, леди Уотермилл. И какие же пьесы вы ставили?

Баронесса, кажется, искренне обрадовалась моему вопросу:

– О, разные. Поначалу детские сказки, разумеется, только рекомендованные Обществом благочестия имени святой Мартины. Затем перешли на классические пьесы. А нынче хотим поставить рассказ Артура Монро «Кошка Суинбруков». – Тут она помрачнела. – Только вот не знаю, чем заменить главный сюжетный поворот. Само решение с громадной тропической кошкой, которую привезли на болота Суин, чтобы запугать лорда Суинбрука, мне нравится. Весьма поучительная метафора: страх превращает обычных зверей в мистических чудищ. Но как быть с убийством? Мои девочки слишком малы, чтобы смотреть на подобные жестокости, пусть и на сцене домашнего театра. Мы с мисс Барнелл уже и не знаем, что думать…

Тут я поняла, что настал мой счастливый час.

– Леди Уотермилл, – ослепительно улыбнулась я, вкладывая в эту улыбку всё своё обаяние и светский лоск. – Видимо, сами Небеса послали меня к вам, чтобы помочь. Видите ли, я знакома с самым настоящим детективом, знаменитым мистером Норманном. Его одобряет и принимает у себя даже маркиз Рокпорт, – подчеркнула я, умолчав о причинах, по которым Эллис частенько беседует с дядей Рэйвеном. Вряд ли бы они понравились благочестивой баронессе. – И я могу представить его вам… Ах, как бы мне самой было любопытно взглянуть на ваш театр, к слову! Когда будет репетиция?

– Во вторник, если мы придумаем, как поправить пьесу, – растерянно откликнулась леди Уотермилл. – А этого вашего настоящего детектива действительно одобряет лорд Рокпорт?

– Безусловно, – уверенно кивнула я. – А ещё он был представлен самой герцогине Дагвортской, и она нашла его весьма занимательным собеседником. А с леди Клэймор он в своё время поддержал разговор об искусстве.