Ким Ньюман - Эра Дракулы

Лиз Страйд попыталась закричать, но не смогла протолкнуть воздух из легких в горло. Сухая струя шепотом вышла из раны. Зубы ее выпали, остались лишь острые резцы. Конечности дергались, как у лягушки под током. Двое полицейских с видимым усилием прижимали тело жертвы к кровати.

— Держите ее, Уоткинс, — приказал инспектор. — Особенно голову.

Один из констеблей попытался схватить Лиз за голову, но женщина принялась биться, отчего ее разрез разошелся, хотя уже начал зарастать.

— Она долго не протянет, — сказала ему Женевьева. — Слишком далеко ушла.

Старый или более сильный вампир еще мог уцелеть — Дьёдонне сама прошла через испытания похуже, — но Лиз Страйд была «новорожденной» и слишком поздно оборотилась. Она умирала годами, отравляя себя неразбавленным джином.

— А ей и не нужно долго, надо только дать показания.

— Инспектор, не знаю, сможет ли она говорить. Мне кажется, голосовые связки перерезаны.

Крысиные глазки Лестрейда засверкали. Проститутка оказалась первым шансом схватить Потрошителя, и он не хотел его упустить.

— Я думаю, что бедняжка потеряла рассудок, — промолвила Женевьева. В красных глазах умирающей ничто больше не свидетельствовало о наличии разума. Человеческую часть «новорожденной» выжгло болью.

Открылась дверь, и внутрь ворвались люди. Лестрейд уже повернулся, чтобы крикнуть им «Вон!», но вовремя проглотил слова.

— Мистер Борегар, сэр.

В помещение вошел хорошо одетый мужчина, которого Женевьева видела на дознании Лулу Шон, за ним проследовал доктор Сьюард. В коридоре столпились медсестры и санитары. Внутрь проскользнула Эмуорт и встала у стены. Женевьеве хотелось бы, чтобы та взглянула на Лиз.

— Инспектор, — начал Борегар. — Могу я…

— Для меня всегда радость помочь клубу «Диоген», — ответил Лестрейд тоном, предполагающим, что он бы с большим удовольствием плеснул сейчас кому-нибудь в глаза щелочью.

Мужчина кивнул, приветствуя «новорожденную» девушку:

— Кейт.

Та отошла в сторону, потупив глаза. Если она не была влюблена в Борегара, то Женевьева очень удивилась бы. Агент Клуба проскользнул между констеблей изящным движением, вежливым, но эффективным.

— Боже мой, — сказал он. — Разве для этой несчастной ничего нельзя сделать?

Дьёдонне подобная забота странным образом впечатлила. Борегар оказался первым, кто сказал, что Лиз Страйд надо хоть как-то помочь, а не только допросить.

— Слишком поздно, — объяснила Женевьева. — Она пытается обновить себя, но раны чрезвычайно обширные, а запасы ее энергии слишком скудны…

Порванная плоть вокруг распоротого горла женщины принялась вздыматься, но зарасти не смогла. Судороги Страйд стали более частыми.

— Доктор Сьюард? — Борегар решил узнать мнение врача.

Директор подошел к брыкающейся, бьющейся женщине. Женевьева не заметила его появления, но предположила, что, услышав новости, тот вернулся в Холл. Ей снова бросилось в глаза, насколько доктор не любит вампиров, хотя и тщательно это скрывает.

— Боюсь, Женевьева права. Несчастное создание. У меня наверху есть серебряные соли. Мы можем облегчить ее муки. Это будет самым добрым делом.

— Не раньше, чем она даст нам ответы, — вмешался Лестрейд.

— Ради бога, — встрял Борегар, — она — человек, а не улика.

— Другая женщина тоже будет человеком. Может, нам удастся спасти следующую. Или следующих.

Сьюард коснулся лба Лиз Страйд, посмотрел ей в глаза, которые уже превратились в красные мраморные шарики, и покачал головой. В следующую секунду у раненой откуда-то взялись силы. Она отбросила констебля Уоткинса и кинулась к директору, широко раскрыв челюсти. Женевьева оттолкнула Сьюарда с ее пути и пригнулась, уворачиваясь от разящих когтей женщины.

— Она меняется, — закричала Кейт.

Страйд выгнулась, ее позвоночник стал изгибаться, конечности втягиваться. Лицо превратилось в волчью морду, а из-под кожи пробились клочки шерсти.

Сьюард, присев, попятился к стене. Лестрейд приказал своим людям отойти подальше. Борегар потянулся, доставая что-то из-под плаща. Кейт прикусила костяшку пальца.

Лиз пыталась обернуться то ли волком, то ли собакой. Как сказала миссис Эмуорт, это был непростой трюк. Для него требовалась огромная концентрация и полное осознание самого себя. Ни того, ни другого явно не хватало разуму, пропитанному джином, или «новорожденной», корчащейся от смертельной боли.

— Адские муки, — пробормотал Уоткинс.

Нижняя челюсть Страйд выступила вперед, но оказалась слишком большой, чтобы нормально крепиться к черепу. Правая рука и нога усохли, тогда как левая сторона раздулась из-за пластин мускулов, нарастающих на кости. Одежда, испятнанная кровью, порвалась. Рана на горле заросла и изменилась, по краям разреза сияли новые желтые зубы. Когтистая лапа метнулась в сторону и зарылась в покрытую униформой грудь Уоткинса. Полутварь скрежещуще заверещала, причем звуки доносились из дыры в шее. Она подпрыгнула, разбросав полицейских, и неловко приземлилась, царапая пол и пытаясь дотянуться до Сьюарда рукой с ногтями, больше похожими на бритвы.

— В сторону, — приказал Борегар.

Человек из клуба «Диоген» держал в руке револьвер. Он взвел курок и тщательно прицелился. Страйд повернулась и посмотрела прямо в ствол.

— Это бесполезно, — запротестовала Эмуорт.

Лиз взвилась в воздух. Борегар нажал на спуск. Пуля пронзила сердце женщины и отбросила ее к стене. Она упала, безжизненная, прямо на Сьюарда, постепенно обретая прежнюю форму.

Женевьева вопросительно взглянула на Борегара.

— Серебряная пуля, — объяснил он безо всякой гордости.

— Чарльз, — выдохнула Кейт в ужасе. Дьёдонне подумала, что та сейчас упадет в обморок, но девушка удержалась на ногах.

Сьюард встал, стирая кровь с лица. Губы его сжались в белую линию, доктора трясло, он едва справлялся с отвращением.

— Ну, вы завершили дело Джека-Потрошителя, это факт, — пробормотал Лестрейд.

— Я не жалуюсь, — заметил Уоткинс с рассеченной грудью.

Женевьева склонилась над трупом и подтвердила смерть Лиз Страйд. В последней конвульсии рука жертвы — все еще частично волчья — взметнулась вверх и сомкнулась на ноге директора.

— Мне кажется, под конец ее сознание прояснилось, — сказал Борегар. — Она пыталась нам что-то сказать.

— И что вы предполагаете? — отозвалась Женевьева. — Имя убийцы — Сидни Брюк?

Борегар рассмеялся. Не-мертвые обычно юмора не любили.

— Навряд ли. Возможно, мистер Ботинк.

— Или это башмачник.

— У меня есть надежная причина верить, что Джон Пицер вне подозрений.

Труп увезли на телеге в морг, где его ждали жадные стервятники-медики и журналисты. Кейт Рид отправилась в «Кафе де Пари» телефонировать репортаж, получив строгий запрет упоминать имя Борегара. Клуб «Диоген» не жаловал внимания к своей деятельности, но по-настоящему Чарльза заботила Пенелопа. Он хорошо мог представить ее реакцию, если бы его участие в последних минутах Лиз Страйд стало известно публике. Это была другая сторона города, совершенно иная часть жизни Борегара. Пенелопа здесь не ходила и предпочла бы ничего не знать о ее существовании.