Камиль Фламмарион - Неведомое

Дедушка вернулся на следующий день и известил о смерти своего зятя. «В котором часу он умер?» — «В два часа ночи». — «В два часа?» — «Ровно в два». Стук двери был слышен всей семьей, то есть семью лицами, ровно в два часа пополуночи.

Рене Готье,

студент словесного факультета в Букингаме.

Сент-Джонская королевская школа

(Письмо 525)

LXXVIII.Один из моих знакомых, г. Дюбрейль, которому я безусловно верю, рассказывал мне о следующем истинном происшествии. Тесть его Корбо, инженер путей сообщения, прикомандированный к морскому министерству, был послан в Тонкин для наблюдения за какими-то работами. Его сопровождала жена.

Однажды среди белого дня жена моего друга совершенно ясно увидела, как между ней и постелью ее спавшего ребенка промелькнула тень ее матери: ребенок, вдруг проснувшись, стал звать бабушку, как будто видел ее у своей кроватки. У г-жи Дюбрейль мигом явилось предчувствие — не умерла ли мать. Действительно, смерть ее последовала в тот же день на пароходе, на котором она возвращалась во Францию. Ее похоронили в Сингапуре.

Если желаете, я могу справиться о точной дате смерти и о названии парохода, на котором это случилось.

М.Аннэ.

Вильмомблъ (Сена), авеню Лагаш, 10

(Письмо 527)

LXXIX.В июле 1887 года 19-летним юношей я отбывал в Тулоне воинскую повинность вольноопределяющимся в 61-м пехотном полку.

У меня был нежно любимый брат, на десять лет старше меня, чертежник при военном министерстве; в это время он был серьезно болен в Вовере, где находился в отпуске у родителей. В последних числах июня я ездил навещать его, и хотя его состояние было довольно тяжелое, но я не считал его безнадежным. Ночью с 3 на 4 июля, около часа пополуночи, я вдруг проснулся; изголовье мое было совершенно мокро от слез, и у меня было твердое убеждение, что мой бедный брат умер. И эта уверенность укоренилась во мне вовсе не под влиянием какого-нибудь сна, потому что рано или поздно я непременно вспомнил бы его, а этого так и не случилось.

Как сейчас, живо помню этот страшный момент. Проснувшись, я зажег свечу, которую держал у изголовья в мусорном ящике. Я был капралом в то время, и это давало мне завидное преимущество пользоваться таким первобытным ночным столиком. Извините за эти подробности, но я нарочно привожу их для полной точности описываемого происшествия и чтобы доказать вам его реальность и правдивость. Я заметил тогда, что был один час пополуночи.

После этого я уже не мог заснуть, и в половине шестого утра, отправляясь на учение, зашел в почтовую контору справиться, нет ли мне телеграммы, не соображая, что в Вовере телеграф не бывает открыт в такой ранний утренний час. По возвращении с учения я повторил вопрос и опять получил отрицательный ответ: но в тот момент, как, вернувшись в казармы, я отвязывал свою портупею, дежурный принес мне следующую депешу, посланную моим отцом: «Габриель умер, приезжай немедленно, мужайся». Благодаря любезности моего капитана, я мог отправиться с первым поездом и, прибыв в Вовер, узнал, что мой брат скончался ровно в час ночи.

От горя у меня сделался прилив к мозгу и в продолжение 12 лет я каждый год бываю болен в это самое время.

Камилл Оренго,

эксперт при суде в Ниме

(Письмо 536)

LXXX.Сообщаю вам необыкновенный случай, известный мне из вполне достоверного источника. Однажды мои родители были позваны к соседу, больному, при смерти. Придя к нему, они присоединились к кружку соседей и друзей, в молчании ожидавших печальной развязки. Вдруг в стенных часах, не ходивших уже много лет, послышался небывалый шум, оглушительный стук, похожий на удары молотка по наковальне. Присутствовавшие испуганно встали, недоумевая, что бы это значило. «Сейчас увидите», — сказал кто-то, указывая на умирающего. Немного погодя, действительно, он испустил дух.

Фабер,

инженер-агроном в Биссене (Люксембург)

(Письмо 555)

LXXXI.А. Однажды, готовя ужин на кухне, моя мать увидела, как мимо нее несколько раз подряд прошла ее мать, то есть моя бабушка, которую она не видела уже много лет. На другой день она получила письмо, извещавшее о том, что бабушка в агонии. Матушка поспешила к ней и явилась как раз вовремя, чтобы закрыть ей глаза.

В. Моя мать, около двух часов ночи кормя меня грудью, увидела в углу комнаты фигуру моего дедушки по отцу и в тот же момент услыхала шум, похожий на падение человеческого тела в воду. В волнении она разбудила моего отца, но тот, не придав никакого значения этому видению, тотчас же опять заснул. Несколько часов спустя телеграмма известила нас, что дедушка утонул, спускаясь в лодку. Он вышел из дому немного раньше двух часов.

Симон.

Париж, улица Мюллер, 40

(Письмо 542)

LXXXII.О следующем случае я слышал от одного лица, с которым ехал вместе на судне «Мельпомена» (это г. Жошонд дю-Плесси, лейтенант флота; он внушал мне полное доверие).

Шесть или семь лет назад, будучи мичманом и получив назначение в Сенегал, этот офицер, отпросившись на несколько дней в отпуск, отправился к своим родителям, жившим на вилле в окрестностях Нанта. Идя по главной аллее сада, по направлению к вилле, он явственно увидел гроб, двигавшийся по этой аллее. В тот же вечер мать его скоропостижно скончалась на этой даче; никто не мог предвидеть ее близкого конца.

Норес,

комиссар морского министерства.

На фрегате «Мельпомена» в Бресте

(Письмо 537)

LXXXIII.Один мой знакомый рассказал мне недавно обстоятельства, сопровождавшие смерть его матери. Было воскресенье, час церковной службы. Мать его отправляется в церковь, по-видимому, совершенно здоровая; сын выходит через час проведать одного из своих друзей, жившего на той же улице. Подходя к дому друга, он вдруг увидел на небе большой золотой крест и почувствовал такую тоску, что не имел сил войти в дом товарища, а повернул назад. Едва успел он сделать шагов сто, как был остановлен одной знакомой дамой, сказавшей ему: «Вы видели вашу мать? Надеюсь, это только обморок, но ее пришлось унести из церкви». Он бросился домой: мать его умерла.

О.Ленгре.

Митава (Курляндия)

(Письмо 566)

LXXXIV.В 1835 году дедушка с бабушкой жили на даче в Сен-Морисе, около Ла-Рошели. Мой отец, их старший сын, служил в чине подпоручика в Алжире, где он провел десять лет среди трудов и опасностей первого периода после завоевания.

Восторженные рассказы, содержавшиеся в письмах отца, пробудили в его брате Камилле желание присоединиться к нему. В апреле 1835 года он поехал в Алжир в качестве унтер-офицера, потом не замедлил явиться к моему отцу в Оран и принял участие в экспедиции против Абдель-Кадера в конце июня.

Французы были принуждены отступить к Арзеву и потеряли много людей, проходя через болота Макты. Мой дядя был неопасно ранен. Но на бивуаке один французский солдат, чистя свое оружие, нечаянно спустил курок, и заряд попал дяде в бедро. Он должен был перенести тяжелую операцию. Когда она кончилась, с ним сделался припадок судорог, и он скончался. В то время письма шли долго, и мать его ничего не подозревала об этом несчастье.