Юлия Ламичева - Пастухи призраков (СИ)

***

– Ты где шляешься?! – вопил Рома. Накал его страстей делал поднесение мобильника к уху опасным мероприятием. – Второй час не могу дозвониться!

– Я на работе, – шепнула в трубку Лена, забившаяся в самый дальний угол подсобки. – Прекрати орать, что опять случилось?

– У тебя там всё в порядке?

– Прямо вся танцую, до какой степени.

Лена задумалась. Скорее всего, волк Лидкиной семейке больше не грозит. Скорее всего. С другой стороны, возвращать в квартиру Ромку пока рано. Случай с Белочкой… в общем, Лена пока не чувствовала себя специалистом в области дрессировки трансцендентных волков.

– Ром, посиди немного у Лиды, только до завтра, на всякий случай. Пока.

В соседнем с подсобкой кабинете нагрянувший администратор Витя кого-то распекал, судя по запаху – Сашка. За стеной в примерочной мамаша убеждала дочку, что зад у той не толстый, а наоборот, ужасно стройная фигурка. Кажется, беруши ещё валяются в буфете, срочно найти! И ещё нужен насморк, но с этим проще – осень на носу.

– Ни фига! – пропела новая Лена. – В жопу осень, а магазин ещё дальше.

– Хотя бы ты заткнись, – взмолилась Лена прежняя.

– Сама заткнись, гнида. Я чувствую себя вооружённой, точно в каждом кармане по атомной бомбе, приготовься словить оргазм, насколько сумеешь – я иду к Виктору в целях официально послать его туда же, куда и эту кисельную контору.

– Умница, сто раз проходили, только учти: новый фортель Виктор не простит, придётся другое место искать, иначе что мы будем жрать? Жрать что мы будем, я спрашиваю?! Я чувствую себя человеком, который по ночам растворяется в зелёной луже с хаттифнаттами, всасывает дохлых волков, имеет на руках трёхлетнего ребёнка плюс собака с гипотиреозом, страдает дерматитом и дурной наследственностью, а вчера получил приглашение от папы на его собственные похороны. Ой, забыла, прямо сейчас у меня припадок раздвоения личности, и моя вторая половина собирается оставить нас без бабла.

– Серёга всё удивлялся, насколько твои лузерские телеги искажают реальность, – прошипела новая Лена, – и, что ужасно, не только твою. Смешно, но он – единственный человек на свете, которому ты реально помогла: со страху аж до Индии от тебя удрал, сам бы вряд ли собрался.

– Надеюсь, страдает сейчас геморроем в каком-нибудь сарае на берегу океана, – рыкнула прежняя Лена.

Лена новая пожала плечами.

– Даже если так. Мечту он, по крайней мере, сбыл, в отличие от тебя, хотя перечень твоих геморроев пора издавать на рулонах туалетной бумаги в качестве чтения на ночь.

– Ну нет у меня мечт! – выкрикнула вслух прежняя Лена.

– Твоя реакция на жизнь заключается в геморроях. Возвращаясь к папе. Он как раз советовал не ходить ни на какие похороны, а заняться вместо этого своей жизнью. Оставь папу в покое! Мало он с тобой возился, надо, чтобы вечно? Сменил человек обстановку, имеет право, и, по-моему, нормально себя чувствует. Предупреждаю: вздумаешь ехать крышей, скормлю волку. До тебя ещё не допёрло, с чего волк к тебе прилип? Да он сверхъестественной падалью питается, так что ты в самом его вкусе.

– Ты каждый раз мило забываешь, что ты – это я, – напомнила прежняя Лена.

– Не-а! У меня мечты, пошла сбывать.

Ленино тело вскочило, вздёрнутое новой Леной за шиворот так резко, что на мгновение ноги оторвались от земли. В подсобку заглянула Наташа.

– Лена? Ты одна? Мне показалось, я слышала разговор.

– Ага, показалось.

– А мне показалось, что ты говоришь по телефону. Ты у нас на привилегированном положении, но…

Лены переглянулись.

– Наташ, а не отправиться ли тебе в жопу?! – радостно спросили они хором.

***

– Мама, ты – Иван-Царевич! – веселилась Нюся, летя за Леной воздушным шариком (в пижаме).

– Елена Прекрасная.

– У Елены Прекрасной косички. Можно я тоже на волке покатаюсь? Ну пожалуйста!

– Ты же его боишься?

Мотнув головой, Нюся втиснулась между Леной и мохнатой шеей.

– Теперь я – прекрасная! Давай играть, что я – Елена, а ты – царевич?

Вдруг она замолчала, теребя волчью шкуру рядом со связавшим Лену и зверя шнурком, брошенным через загривок, точно уздечка. Поднесла пальчик, готовая дотронуться, отдёрнула и снова поднесла. Лена забеспокоилась.

– Ты чего, ребёнок? Я же просила выйти из бани и не подглядывать!

– Мам, тут всё равно всё видно.

– Это была ненастоящая девочка, настоящая бы плакала и убегала, когда волк её ел.

– Знаю, – равнодушно кивнула Нюся, поёрзала на волке и повернула к Лене встревоженное личико. Голос её дрогнул:

– Мам, если верёвочка порвётся, ты опять начнёшь таять?

У Лены отлегло от сердца: кормление волка ребёнком может вызвать в другом ребёнке фобию или травму детства, даже если процесс обошёлся без натуралистических подробностей (больше всего это напоминало натягивание удава на кролика, да и призрак Анны не возражал). С другой стороны, сторожить сумку больше не надо, на фига засорять астрал остатками родственников не при делах? Вселится в какого-нибудь алкаша, и станет ему белочка с осложнениями, что-то такое было в Серёгиных книжках. Пусть лучше Лидка порадуется – вот кого Анна конкретно достала. Если б Лене мешали смотреть мультики с девяти лет…

Взяв шнур, Лена ощутила его щекотанием в пальцах и сильно дёрнула раз-другой. В груди тоже защекотало.

– Не порвётся, жутко прочная хрень, Фанту выдержит.

– Мам, можно я?

– Валяй. Убедилась? Так что вопрос моего таяния считаем закрытым.

– И нам с дядей Ваней больше не надо ловить тебя из речки?

– Не-а.

– Мам, а зачем ты кормила волка девочкой? – спросила Нюся, достаточно успокоенная, чтобы предлагать новые вопросы.

– Ну,… Фанта ест корм, а волк…

– …ненастоящих девочек. Мы их каждую ночь ловить будем?

– На самом деле там была не девочка. Понимаешь, когда закапывают клад, с ним иногда кладут…

– …покойника, чтобы сторожил. Ты рассказывала. Волк ест покойников. Здорово, у нас рядом кладбище. Мам, а покойники дорогие или бесплатные?

«Уф», – выдохнула Лена. Как же тяжко объяснять ребёнку вещи, которые сама не понимаешь. Ну и ладно, «покойники» – довольно точное определение диеты волка.

– Мне тоже так показалось, – согласился Иннокентий. – Прежде, чем ты начнёшь трепыхать крыльями, я бы хотел...

– Не начну, – перебила новая Лена. – Всё в порядке, папа.

Иннокентий замер в её крови, приглядываясь или принюхиваясь. Не каждый может похвастаться, что по его венам растекается собственный отец. Лена не была уверена, что это подходящий повод для хвастовства, да и с кровью, пожалуй, не совсем точное сравнение, только описать свои ощущения иначе у неё не получалось.

– Насчёт урн не беспокойся, прах меня не прикалывает: хранили уже, теперь имеем, – она потрепала волчное ухо.