Олег Мизгулин - Морок

— Трудно не согласиться — Согласно кивнула Люся. Она успокоилась и в словах оппонента видела зрелое зерно. Действительно, на её примере, это так и выглядело. А успокоилась она ёщё и потому, что никак, ну никак не вписывалась красиво изложенная мысль в устах школоты. Подсознание кривлялось, переигрывало, изображая хамоватого подростка, но чётко очерчивая речь, выдавало себя с головой, если конечно допустить метафорически такую голову.

— Теперь, когда мы поймали нужную нам ноту ля-мажор, можно смело порассуждать о вечном. Собственно, что мы с тобой теряем? — Юноша скривил улыбку, но Люся не подалась на визуальный эффект. Она научилась смотреть за него.

— Мы знаем с тобой: это не смерть, но и не жизнь в том виде, каком пребывает всяк живущий в линейном измерении. Назовём это иное существование. По праву это так. Когда ты придёшь, в тебе целого будет больше меня, а земная Люся хоть и останется, но лишиться права принимать целевые решения. Это не дискриминация, нет. Просто там, где мы будем, у тебя не возникнет нужды тосковать по возврату. Это новый уровень. Это новые знания. Это то, к чему ты всегда стремилась. Так стоит ли вообще сопротивляться?

— А возврат… Возможен по желанию? — Вместо ответа спросила Люся.

— Разумеется. ТАМ не темница. Образно скажу так: ты будешь в гостях, с которых уходить не захочется. Два мира на весах и один из них покажется такой скукой, такой мелочью. Ф-р-р… Догадайся, какой? Я — твоя подсознательная субстанция, знаю многое за границами твоего зрения, обоняния и слуха. Я знаю многое из твоих предыдущих воплощений. Я знаю всё о мире твоём и о том, куда я тебя приглашаю! Для меня не стоит вопрос, где лучше, я это ведаю! А поскольку Я стану всецело, или почти всёцело, твоей новой кожей, у тебя не будет мыслей о возврате. А если и подумаешь, то без воодушевления. Поверь, такое уже было с другими.

— С другими, это с кем?

— С теми, кто не вышел. С теми, кто не вернулся с Холма и прослыл сгинувшим.

— А… Куда деваются физические тела? Невернувшихся? Пусть смерти нет, но нет и жизни…

— Хороший вопрос. А хороший вопрос требует обстоятельного ответа. Ответ, видишь ли, не в трёх словах. — Прыщавый улыбнулся, вновь обнажив дёсна. — Я гляжу, Людочка, тебя влечёт процесс познания. Ты входишь во вкус.

— Не называй меня Людочка, пожалуйста! Милочка — тоже…

— Как скажешь. От себя скажу следующее: сделай шаг и получишь ответы на все вопросы. Всего лишь шаг мне навстречу. Решайся! Ну же!

Люся покрутила головой.

— Я не готова.

— Я вижу. — Подсознание, казалось, задумалось, но затем вдруг оживилось развязностью уличного хлыща. Голос, речь, обороты — всё возвратилось к исходнику, каким был, несомненно, сам персонаж.

— Ты на интриге, подруга, да? Всё думку ломаешь, где могла меня срисовать, да?! Так я тебе скажу! По жизни мы не пересекались нигде. Зуб даю! Ни в трамвае, ни в очереди за картошкой! Ни краем, ни боком, ни мимолётно, никак! Да и сам я тебя не видел, уж такую кралю я б запомнил. Не судьба нам было видеться, факт. Зато хорошо запомнила меня твоя Вера, Верочка, Верунчик. Это ж я у неё пакетик выдернул. А в пакетике аккуратненько так были завёрнуты бабосы, красивые такие бумажечки! Тринадцать «лимонов», я не вру?! Тринадцать семьсот, если точняком. Га-га-га… Пока вы там убогую за нехера дрючили, я месяц на «ширеве» жил. Вот это был оттяг! По полной…

Скалящийся рот ещё не коснулся имени Веры, а Люся угадала, что он скажет наперёд за два слова. Кровь обожгла её сердце, заволокло туманом глаза. Ублюдок смаковал как его «тащило» на наркотиках, а они, тупицы, в то время всем классом уничижали безвинную Веру.

— Подонок! Мразь! Наркоша! — В сие мгновение гнев заполонил её без остатка. Желчным комом нечто густое скопилось в горле, не давая, как следует вытиснуть отношение в словесной форме. Ярость растопила её душу в свинец, а тугой сплав обиды выгнул дугой грудь и подбросил пальцы вперёд. На обидчика. Избить, расцарапать… Никогда Люся не дралась ни с девчонками, ни с пацанами. Впервые её заколотила нервная дрожь, позволяющая бездумно броситься на врага. Сознанием, мыслями она подалась вперёд, мысленно вонзаясь ногтями в безобразную ухмылку, и уже видела, представляла алые полосы, оставляемые на лице. Ком в горле зазывал, торопил, но колено… Поднимаемое, чтобы развернуть стопу и сделать опорный рывок, шаг, стало невероятно трудным. Неуправляемым. Словно шаг этот давался в воде, на глубине пяти-шести метров. Вероятно, так бывает во сне: когда надо бежать, а к ногам, словно колодки привязали. Однако сон вяжет, когда надо уйти от погони. Люся же, напротив, стремилась добежать и, порыв, который задал ей изначальную скорость, вдруг сник, сдулся, а сама она, будто уткнулась о твёрдую стену. Запоздалый разум выкрикнул ей в уши: КУДА ты? В затылке загудело как от удара. Всё ещё плохо соображая, она видела глаза своего подсознания, тёмные как колодцы: ДАВАЙ ЖЕ ДАВАЙ ШАГ НУ!!!

Люся обмякла и опустила плечи.

— Провокатор. — Сдавлено выдавила она

— Теперь ты понимаешь, для чего этот образ. — Подсознание провело кистью по лицу, словно стирая, и действительно, на месте ненавистного лица появилась атласная чистота. Ничего, кроме бездонных нетлеющих глаз. — Мы не имеем лица или же… Имеем их тысячи, а поскольку прямое сознание и подсознание всегда контрагенты, следовательно, отсюда вытекают образы. Чистота эксперимента в эмоциональной окраске между двумя противоречиями. Только так можно определить опытным путём, что в индивидууме превалирует больше: всезнающая интуиция или заточенная в рамки логика. В случае с тобой, Люся, полный абсурд и нескладуха. С самого детства ты тянулась ко мне, искала мой голос в темноте подвалов и комнат. Теперь же, когда Я говорю «Да!», ты отвечаешь: «Нет!» и выбрасываешь якорь. Земное начало в тебе, казалось, было шатко, на мой взгляд, но теперь уже так не скажешь. Что тебя держит? Муж? Родители? Работа? Последнее эфемерно. Близкие — это те же условные знаки, а муж… Твой Олег скоро будет принят, и возможно раньше тебя.

Люся усмехнулась контр-собеседнику.

— Знающий чуть больше — подождёт! Капитан…

— Уходит последним. — Договорил безлицый, раздаваясь у Люси в голове — Капитан ты в команде птичий, хотя из вас двоих… Вадим Зорин тюлень, благо хватает ему здравомыслия прислушиваться к тебе. Значит, ты галантно пропускаешь друзей? Добро, знающий чуть больше… Это случится скоро. Быстрей, чем ты думаешь…

Безлицый медленно повернулся к ней спиной. Огонь в камине вдруг потерял свойство огня. Он нелепейше застыл, как будто чей-то палец прикоснулся к нему и нажал на стоп-кадр. Матовый молочный свет начал редеть, рассеиваться как туман. Прежде чем исчезнуть с туманом, спина сказала: