Алексей Оутерицкий - Немцы в городе

И когда я совсем уже уверился в факте воспитательной миссии конвоирования и решил, что буду все дальнейшее обозримое будущее водить китайцев по степи, случилось неожиданное…

– Ни хрена себе… – не веря глазам, пробормотал сторож питательного комбината номер двадцать пять, когда увидел моих китайцев, у которых от излишеств собственного веса подгибались похожие на гигантские сардельки ноги, и по этой незатейливой причине они не смогли стоять перед воротами, а попадали на землю подобно кеглям в буржуазном кегельбане, и тяжело, со свистом легких, дышали, напоминая рыб, получающих жизненный кислород через красные добывающие жабры. – Это как же ты, мил человек, смог их сюда довести…

И не дождавшись от меня ответа, поскольку я как раз скручивал козью ногу и по причине отвлечения внимания не смог надлежащим образом своевременно собраться с мыслями, радостно сказал:

– Сейчас позвоню, доложу о таком невероятном факте руководству.

И побежал крутить ручку своего вахтерского телефона…

Выбежавший вскоре работный человек в чине мастера, облаченный в длинный брезентовый фартук, сначала недоверчиво уставился на китайцев, затем потряс мне в крепком рабочем рукопожатии кисть, и сказал:

– Сейчас быстро всех на весы, зафиксировать привес… А потом конвоируй их, мил человек, в пятый цех, там на воротах номер прописан, найдешь… – И не давая мне обстоятельно что-то ответить, указательно бросил вахтеру: – Пропустить немедля.

И я пошел расталкивать недопустимо придремавшихся на траве китайцев, чтобы гнать их на весовую площадку…

– Загоняй их внутрь, – буркнул после тщательной измерительной процедуры неприветливого вида работник в таком же брезентовом фартуке, и удалился в какие-то темные коридоры, не обращая на меня дальнейшего внимания и поставив тем в затруднительное положение по причине невозможности задать ему всевозможные уточняющие вопросы.

– Давайте сюда… – бросил я в свою очередь подопечным и те через раскрытые деревянные ворота безразлично побрели внутрь похожего на хлев приемного цеха, где оказалась еще одна группа дремлющих на раскиданном повсюду сене китайцев. Те, как отметил я с гордостью, телесными габаритами оказались куда меньше моих, хотя и в их организмах не проглядывалось ни единого костяного угла, все они, как один, были упитаны до крайней степени круглобокости.

– Ждите меня здесь, – поколебавшись, бросил я разместившимся на сене китайцам и посмотрел на Джеминга, с которым, честно говоря, очень за время нашего похода сблизился, как только способен сойтись различной национальной принадлежности мировой пролетариат.

Открыв внутреннюю дверь хлева, я прошелся по полутемному, с повсеместно облупившейся побелкой коридору в надежде увидеть любого работного человека, способного дать мне внятные объяснения, что делать дальше, но увидел только множество обитых жестью дверей с различными, нарисованными зеленой масляной краской, номерами.

Рванув на себя ручку незапертой двери с надписью «Откормочная камера № 08», я оказался в темном сыром помещении, где царила тишина. Постояв в нерешительности несколько секунд, я пошарил рукой по неприятной на ощупь осклизлой стене, ища выключатель, и внезапно понял, что нахожусь здесь не один – в окружающей меня беспросветной темноте слышалось чье-то множественное дыхание. Тут пальцы нащупали ручку выключателя, я крутанул ее по оси, и в следующий миг перенесся из полной темноты в скудно освещенный довольно большой зал, площадь которого я не смог сразу оценить из-за того, что он был плотно уставлен деревянными клетушками с какими-то существами, из всех телесных принадлежностей которых я видел только головы с закрытыми глазами. Я нервно отступил, крепко сжав трехлинейку без боекомплекта в виде остроконечных разящих патронов, думая, успею ли примкнуть штык, но в следующий миг понял, что нападать на меня никто не собирается. Да и глупо было предполагать, что кто-то нападет на меня в откормочной камере цеха номер пять двадцать пятого Дальневосточного комбикормового комбината. А в следующий миг я выдохнул с облегчением, потому что непонятные существа оказались обычными китайцами, на которых я за три месяца конвоирования насмотрелся досыта, имея возможность, или даже, точнее, обязанность наблюдать за ними двадцать четыре часа в сутки. И глаза этих китайцев не были закрыты, все они смотрели на меня, просто я не смог этого понять по причине национального строения их глаз и запредельной жирности век.

Я смотрел на китайцев и не верил своим глазам, потому что эти оказались еще жирнее моих, и я был готов поспорить, что вздумай кто-то выпустить их в чистое поле, басурманы не смогли бы сделать и шагу, в то время как мои, худо-бедно, еще могли самостоятельно передвигать ноги.

– Ты чего здесь… – тихо спросил я оказавшегося прямо передо мной и очень похожего на Джеминга китайца, если представить, что к своим восьмидесяти килограммам при росте полутора метров тот прибавил еще килограммов двадцать.

– Вот, просто сижу… – так же тихо ответил китаец.

Я поднял глаза и обнаружил под потолком цеха огромный металлический чан, от которого к каждой клетушке змеями расползались резиновые трубки диаметром около пяти сантиметров, которые в дальнейшем закреплялись на специальных шарнирах возле ртов сонных китайцев. Всего разделенных проходами клетушек по моим подсчетам было примерно около двухсот.

– А… зачем?

– Посадили, сказали сидеть, – пояснил китаец.

– А что в чане? – спросил я и указательно кивнул вверх.

– Комбикорм.

И тут сквозь щели между досками обиталища китайца я рассмотрел, что у него неестественно вспучен правый бок. Кажется, его печень увеличилась, по меньшей мере, вдесятеро. Я уставился на эту его выпуклость и в голове шевельнулась какая-то догадка, точнее, появилось ощущение, будто я должен знать, что все это означает, что есть в моем мозгу необходимая для этого информация.

– А что с твоим боком? – хрипло спросил я.

– Вздуло… – пояснил китаец, и у меня теперь возникло ощущение, что он пожал бы плечами, если бы смог это сделать в тесноте своего вместилища.

– Поня-я-тно… – протянул я, не зная, что сказать еще, и вдруг заметил белеющую на передней планке его клети табличку.

Я сделал шаг вперед, нагнулся, чтобы прочитать мелко написанные химическим карандашом каракули, и при окружающем скверном освещении не без труда разобрал: «Фуа-гра пролетарский. 1 сорт. Получатель: Москва. Большой ресторан». Не веря прочитанному, я на секунду замер в нелепом положении, затем разогнулся и на ватных ногах шагнул к соседнему ряду клетушек. «Фуа-гра пролетарский. 2 сорт. Получатель: Петербург. Марсельеза».