Виктория Виноградова - Апокриф

У Рафаила была своя трактовка слов этой простенькой песни, хоть Уриил и пытался объяснить ему, что он не прав. Но, напевая:

Третий Ангел пел о чем-то своем, глубоко личном, не имеющем отношения к тексту «Golden Earring», которых, между прочим, тогда ещё и в помине не было.

Из романтических грез Рафаила выдернул крик. Вопль боли и ужаса. Ангел вскочил, чувствуя, как бешено забилось сердце, и почти скатился по откосу к реке. Стоя на четвереньках, он поднял голову и похолодел: то, с чем пытался справиться голыми руками в бурлящей воде Товий, было, на взгляд Рафаила, гибридом акулы и ихтиозавра. Ангел готов был поклясться, что эта тварь не имела никакого отношения ни к водам Тигра, ни к одной из созданных Им рыб. Но все мысли о происхождении монстра разом вылетели из его головы, когда зубы твари мелькнули у самого лица Товия.

Ладонь Ангела сомкнулась вокруг рукоятки второй вещи, которой он не умел и не собирался пользоваться. Выхватив нож, Рафаил бросился в воду и опомнился только тогда, когда хищник безжизненно всплыл у берега кверху брюхом. И тут же забыл о монстре: Товий почти лежал на его руках, бледный, мучительно закусивший губу, чтобы не кричать от боли. Зубы твари оставили на гибком смуглом теле глубокие рваные раны. И руки Третьего Ангела были в крови. Он никогда раньше не видел крови. Волна обжигающей боли ударила Рафаила, как если бы это была его собственная боль, и он едва сдержал крик.

— Азария, — темные глаза поймали его испуганный взгляд, в них плескалась мука и… тревога? За него, Рафаила? — Все хорошо. Ты так вовремя…

— Больно, — прошептал Ангел побелевшими губами, — Как больно!

— Нет, — он постарался улыбнуться, и Ангел вдруг понял, что Товий боится опустить глаза и взглянуть, что произошло с его телом, — Я поправ…

У него вырвался непроизвольный всхлип, взгляд всегда ясных глаз стал тусклым. Всего лишь смертный. Такой юный, такой красивый, такой хрупкий. Человек. Да пусть Тьма заберет все тайны! Над плечами Рафаила, как два крыла, вспыхнуло золотое сияние.

— Смотри мне в глаза, — прошептал Ангел, склоняясь над ним, — Что бы ты ни увидел. В глаза.

Три удара сердца — и тонкая сияющая рука коснулась лба Товия. Боль исчезла.

— А теперь — усни, — дрогнуло в воздухе, и юноша послушно опустил ресницы, хоть меньше всего на свете хотел отпускать видение прекрасного озаренного светом лица и бесконечно спокойных синих глаз. Он будет видеть это лицо в снах, снова и снова, все те годы, что будут отпущены ему теперь.

Рафаил отнес спящего Товия в тень дерева, бережно укрыл и спустился к реке. Ангела трясло, сознание наполнил тонкий звенящий звук, руки, казалось, были все еще в крови, хоть он и понимал, что это не так. Он убил. Он возвратил жизнь. Имел ли он право… Не сейчас. В его распоряжении нет привычной вечности для раздумий и сомнений. А здесь, на земле, скоро наступит ночь. Ну, что ж, он справится.

Рафаил, собравшись с духом, подошел к плавающей туше, выдернул из нее свой нож и выволок тварь на берег. Брови Третьего Ангела гневно сошлись на переносице: от рыбы несло такой страшенной Силой, что у него непроизвольно вспыхнуло в ответ сиянием тело. А это значит…

— Ты был великолепен, Рафаил! — услышал он негромкий голос и обернулся. Посреди реки, опираясь мечом о воду, стояла огненноволосая статуя в алом плаще и блестящих серебром одеждах. Михаил. Первый Ангел, спокойный и совершенный, с улыбкой взирал на мокрого и измученного Третьего. Именно взирал, другого определения этому исполненному изначальной мудрости, но отнюдь не кроткому взгляду Рафаил подобрать не мог.

— А… — Рафаил понял, что у него нет слов. Он закрыл рот и гневно пнул ногой тушу.

— Зла не хватает? — Михаил смотрел почти сочувственно. — Понимаю.

— Не понимаешь! — вскинулся Рафаил с яростью, недостойной Ангела. — Хочешь, сделаю так, чтобы ты понял?!

— Интересно, как?

— Дам тебе в морду! С размаху, чтоб челюсть треснула!

— Рафаил! — Первый Ангел даже чуть отшатнулся и покачал головой. — Да что с тобой? Нет, что бы там ни говорил Уриил о твоем стремлении к познанию, я был прав. Второй Гавриил нам не нужен!

— О чем это ты? — намек был смутным, и все же…

Михаил неопределенно махнул рукой.

— Симпатичный мальчик, — небрежно заметил он. — Достойная причина для протеста.

— Что ты…

Рафаил, сверкая глазами, сжал кулаки и ступил на воду. Он успел сделать два шага, а затем Тигр расступился, и Третий Ангел оказался по колено в воде.

— Вот об этом я и говорил, — удовлетворенно констатировал Михаил. — Твоя человечность тебя погубит!

Рафаил закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Растрепанный мокрый юноша исчез. Первый ангел обернулся: за его плечом стояло существо, лишь отдаленно напоминающее прежнего Рафаила: совершенное лицо бесстрастно, синие глаза непроницаемы, белые одежды едва касаются вод Тигра.

— Я слушаю тебя, Михаил, — произнесло оно спокойным отстраненным голосом.

— Я послан сказать, что твоя прогулка затянулась. Пора придать ей смысл. Недалеко отсюда есть человеческое поселение, где вы завтра остановитесь. Там живет человек по имени Рагуил, дочь которого должна стать женой Товия. Должно свершиться предназначение.

Уголок губ Третьего Ангела дрогнул.

— А если один из молодых не захочет? Заставить?

— Они должны полюбить друг друга. Ты поможешь этому.

— Я не властен над чувствами людей.

— Ты и над своими-то чувствами не властен… И все же ты им поможешь. Это первое. И второе. Ты прикажешь Товию написать книгу о встрече с тобой.

— Нет.

— Рафаил, во имя Света! Тебя что, не устраивает формулировка? Тогда не прикажешь. Попросишь.

— Меня устраивает формулировка. Я не вижу смысла открывать ему, что я — Ангел.

— Хочешь обманывать его и дальше… Азария? Изучать смертных вблизи, сам оставаясь неопознанным? Это не может продолжаться вечно.

— Знаю. И все же.

— Нет. Когда твоя миссия на Земле закончится, ты откроешь ему свое имя и сущность.

— Я понял. Это все?

— Да. Исход этой новой легенды людей зависит от тебя.

— Я ощутил всю тяжесть ответственности, о Первый Ангел! — Рафаил склонил голову.

— Ну, и как это называется? — скривил красивые губы Михаил.

— Чувство юмора, — усмехнулся Рафаил в ответ и пошел к берегу, не касаясь воды.

Первый Ангел задумчиво посмотрел ему вслед, покачал головой и растворился в закате.

Товий еще спал. Ангел хотел было погладить его по темным кудрям, но, смутившись, отдернул руку. Есть вопросы более важные, чем его эмоциональные проявления заботы. Например, ночной холод. А это значит, костер. Ладно, хищные животные не подойдут сами, в конце концов, я — ангел, и это в моих силах, но вот хищные люди… то есть, разбойники — это проблема. Хорошо. Отведем им глаза так же, как и остальным ночным хищникам. Что еще? Ах да, он проснется — и захочет есть. А что, если… Рафаил посмотрел в сторону туши и кровожадно усмехнулся. Немного Силы внутрь еще никому не вредило. Главное, чтобы это не оказалось отвратительно на вкус. Кажется, еще нужны какие-то приправы?