Любовь Овсянникова - Нептуну на алтарь

Бог мой, лежат здесь, беспомощные и доверчивые, не способные ни на сопротивление, ни на отплату! Открытые каждому как для оплакивания, так и для глумления. Что еще, кроме доверия к живым, у них осталось, кроме слабенького ожидания доброй памяти о них, надежды, что люди будут чуткими к их растерзанным останкам? «Родные, как же вас защитить, как обезопасить? — Николай заплакал. — Инфернальный сон ста пятидесяти восьми человек, кого фашистские палачи расстреливали из автоматов, забрасывали гранатами, добивали из пистолетов, — подумал он, — будет длиться до тех пор, пока не вычеканят здесь их имена, не напишут для потомков правду об их нерасцветших жизнях и о ранней гибели, пока не воздадут им человеческой памятью, не оплачут сполна».

После стольких смертей, которых успел насмотреться за свои немногие лета, он не стыдился слез. Думалось, что после войны будет торжествовать только жизнь, не будет места наглой смерти. Тогда ему удалось приглушить в себе видения плачущих женщин, убийств и расстрелов, удалось не вспоминать бои и мертвые мужские тела на нескошенных полях, где над ними стаями кружили вороны.

Но произошла гибель линкора, и все вернулось снова. В соленых от пота снах, в температурно-горячих метаниях на измятой постели ему мерещились предсмертные судороги побратимов, и он снова слышал звуки «Варяга». И задавленная память ожила, заколола в сердце, забила в виски, заполонила мозг испуганными метаниями.

И вот его мертвые, те, с кого он начинал оплакивать потери, возвратились к нему. Или это он пришел к ним? Нет, не беспомощным пришел, и не просто так склонил голову! — он пришел к ним осознанным, с большим знанием и о смертном моменте, и о человеческом бессмертии.

Неужели здесь никого не бывает? Николай осмотрелся вокруг и увидел, что со стороны села сюда вели прикиданные снегом следы. Он обошел могилу и оказался там, где недавно кто-то стоял. Он будто старался втиснуться в еще присутствующую здесь его ауру, чтобы ощутить чужие мысли и свериться, не ошибается ли он в том, что забвение — это предательство, это — дорога, которая не ведет в будущее.

Время бежит через нас, мы — его проводники. Значит, будущее вызревает в нас из прошлого — как плод и наше основное достижение. И если мы забываем старину, то обрекаем себя на бесплодность, бездуховность и пресекаем бессмертие человека, обрываем дорогу в вечность для наших предков и для наших детей. Так как предков мы оставляем без завтрашнего дня, а детей — без вчерашнего.

«Дорогие мои, я понял всю правду о смысле жизни. И теперь, клянусь, все, что смогу, сделаю для вас. Подождите чуть-чуть, еще немножечко потерпите», — мысленно произнес Николай и снял с головы шапку. Он поймал себя на том неумышленном жесте и облегченно вздохнул — да, наконец-то он дома. Как долго он сюда возвращался, какой извилистой была его дорога.

Теперь Николай знал, с чего начинать новые дела.

Николай Николаевич Сидоренко и в дальнейшем оставался достойным своей неповторимой, буревой юности, своего возмужания. Главное, он делал то, что не удалось Юре Артемову, — жил. А еще — увеличивал запасы счастья на земле, по-настоящему став преемником Славгородских спасателей.

В феврале 1956 года, демобилизовавшись, возвратился на прежнее место работы в литейный цех Славгородского завода «Прогресс». Работал добросовестно, не жалел себя, не прятался за чужие спины, и люди ему охотно помогали. Мечты сбывались: скоро выстроил для себя и матери новую хату, затем женился на Анне Сергеевне Ермак — женщине тихой и скромной во всех отношениях. У них родилась дочь Людмила и сын Евгений. Жизнь снова приобретала смысл, затягивала старые раны.

В 1968 году Николай Николаевич без отрыва от производства окончил Днепродзержинский химико-технологический техникум, а в 1982 году — Днепропетровский строительный институт, стал инженером-строителем. По избранной специальности достиг значительных высот, стал заместителем директора завода по капитальному строительству.

Энергия и преданность работе, которыми судьба одарила Николая Николаевича, понравились не только заводчанам, но и всем жителям Славгорода, поэтому в 1971 году его избрали председателем исполкома местного совета. На этом посту Николай Николаевич находился до 1977 года, и за это время сделал много полезного для земляков. Под его руководством были возведены поликлиника и больница, детский дошкольный комплекс и средняя школа, несколько двухэтажных и трехэтажных жилых домов, заасфальтированы основные дороги и проложены пешеходные дорожки с твердым покрытием на улицах.

Выполнил Николай Николаевич и то, что обещал погибшим односельчанам — увековечил память о них. На месте расстрела ныне стоит обелиск, на месте их захоронения обустроена братская могила, а их имена увековечены в камне. В центре поселка насажен новый парк, а в нем, оберегая покой братского кладбища советских воинов, стоит памятник Неизвестному Солдату.

Еще девять лет работал Николай Николаевич на должности заместителя директора завода по капитальному строительства, куда возвратился, после освобождения от общественной деятельности. И все это время продолжал то, что стало делом всей его жизни — расширял и достраивал завод и поселок.

Он вышел на пенсию в марте 1986 года и теперь занимается пчеловодством.

Невольно думается, мол, так все было давно… нам-то сейчас какое дело до Юрия? Мало ли каким он мог стать, если бы остался жить. Попытаемся это понять, применив метод сравнения его с Николаем.

Рассмотрим объективные реалии . Во-первых, Юрий и Николай были ровесниками. Дальше, их объединяло одно и то же село с его окраинами, речкой Осокоревкой, которая начиналась около Юриной усадьбы, километра через полтора проходила вдоль подворья Николая и дальше по разлогой впадине уходила к Днепру. Они учились в одной школе, хотя и в разное время. Оба узнали тяготы войны и оккупации, поделили с другими общую радость — Великую Победу. Это говорит о том, что Юра и Николай росли типичными мальчишками с одинаковыми ценностями души, детьми одного времени, одной истории, одних просторов и одного народа.

Рассмотрим частные факторы . Биографии Юрия и Николая пестрят совпадениями, которые удивляют и принуждают размышлять над ними:

— оба были детьми молодого солнца, родились в той четверти года, когда день, перевалив через зимний солнцеворот, начинает расти и теснить мрак: Юра — 10 января 1931 года, Николай — 16 марта 1931 года;

— оба были старшими сыновьями в многодетных семьях, что воспитало в них чувство хозяина и ответственность за младших и слабых;