Галина Горшкова - За поворотом времени, или Магия сердца

— Всеволод Егорович?

— Наверно. Он интервью давал журналистам в холле, а мы просто перехватили его слова. О том, что ты, оказывается, учитель года. Что тебя очень любят дети в вашей школе. Очень ценит весь коллектив. А с сентября этого учебного года директор тебя назначил завучем. И премию тебе какую–то приличную выписал.

— Вот подхалим. А о моем заявлении об увольнении он не рассказывал?

— Мм-м, нет. Я, во всяком случае, об этом не слышала. Потом руководство города здесь было. Они очень расстроились, что ты не можешь с ними пообщаться. Но они оставили тебе подарки.

— Подарки? Какие еще подарки?

— Ну, нам их особо–то не показывали. Сгрузили коробки в ординаторской под ответственное хранение нашего лечащего врача. Старушка, с которой ты ехала в автобусе, дала интервью журналистам, что ты везла с собой дорогостоящую электронику. Но бросила ее во время аварии, спасая людей.

— Это она о моем допотопном сотовом телефоне?

Соседки по палате дружно засмеялись:

— Да какой сотовый телефон? — воскликнула одна из них. — Там коробок восемь, Катя. Ноутбук, домашний кинотеатр, еще какая–то техника. Хотя, может, и телефон среди подарков тоже есть. Как выпишут тебя — вызывай такси. На себе точно не дотащишь.

— Да–да, это так! — самая бойкая опять взяла слово. — Здесь одного варенья и соленья для тебя — полпалаты! Глянь на подоконник! Это все та же старушка сюда приволокла. Которой ты помогала сумки с подарками для ее внуков из воды вытаскивать. Она извиняется, что сразу–то в тебе героиню не признала. А ведь их в советские годы учили, что герой мало говорит, но много делает. А она еще обижалась на тебя в автобусе, что ты якобы с ней сначала не разговаривала.

— Какой кошмар! — события всего трехдневной давности были так далеки от Катерины сейчас, что она с трудом вспоминала свою аварийную поездку. — Она и это выболтала?

— Ха–ха! Да ты что, Катя? Эта бабушка здесь почти два дня дежурила, у нашей палаты, так все это время лишь она и трещала без умолку. А как мы обрадовались, когда пришли журналисты и попытались взять у нее коротенькое интервью! Она их часа на три загрузила. Никак не меньше!

— Девчонки! Да что вы все о журналистах да о той старушке! — перебила еще одна из девушек. — Мы же Катерине самого главного не рассказали. О том, как к ней приходил ее жених!

— Мой жених?

— Такой красавчик! — девушки развеселились еще больше. — Вон его букет на тумбочке у тебя сто ит. А сам весь нарядный! Франт и только. Сегодня снова обещался быть. Он у тебя такой настойчивый. У главврача разрешение выпросил, чтобы ему не препятствовали навещать тебя в неприемные часы. И повезло же тебе, героиня Катерина. У тебя не жизнь, а волшебная сказка какая–то! И подарки ей, и жених…

Соседки по палате еще что–то весело щебетали. А Катерина думала о той волшебной сказке, в которой ее сознание побывало всего несколько дней, но в которой она прожила целых три месяца. И не надо было ей ни премии от директора, ни подарков от руководства города, ни телевидения, ни славы. Она хотела бы знать только одно, что Злот — Магистр и Правитель черных земель на северо–востоке Ардалиона — остался жив. Ведь она успела полюбить его в своем странном и таком реальном сне.

— А-а! Новенькая наконец–то проснулась! — в палату заглянула медсестра. — Давно пора бы уже. А то анализы, как у здоровой, а спит, как больная! Хорошо, я скажу врачу. Так, а вы что тут загалдели? — прикрикнула она на других пациенток. — Здесь вам больница, а не курорт. Д ома верещать будете! Как будто нам журналистов одних в холле мало. Через пять минут обед. Все в столовую!

Медсестра скрылась в коридоре, и было слышно, как открылась дверь соседней палаты и в воздухе прозвучали почти аналогичные ругательства относительно излишнего веселья, а после — приглашение на обед. А затем и дальше по коридору.

Девчонки, не сбавляя громкости голоса, вновь засмеялись и завертелись перед зеркалом, собираясь в столовую.

В двери палаты деликатно постучались.

— Дамы, извините, я могу войти?

Родион с богато оформленным букетом из семи алых роз показался на пороге. Как и подобает менеджеру, одет он был с иголочки: белая рубаха, дорогой костюм, до блеска начищенные ботинки. Не забыл надушиться и дорогим одеколоном.

— У–у–у-у! Какая красота! — пропела самая бойкая девушка. — С таким букетом придется пустить! Катерина, мы — на обед. Отсутствовать будем минут тридцать. Поесть тебе что–нибудь в палату принесем. Так что не торопись! — девушка подмигнула Екатерине и проследовала со своими подругами на выход. — Уходим, уходим, девчата. Видите же, влюбленным поворковать нужно!

Многозначительно хихикая, цвет местной больницы скрылся за дверями палаты.

— У тебя хорошие соседки здесь подобрались, — Родион указал головой на закрывшуюся дверь. — Понимающие.

— Да.

— Катя! Как ты меня напугала! Когда у нас с тобой связь по телефону пропала, а затем еще вечером об аварии сообщили, я не знал, куда бежать и что делать! Боялся, что ты могла там погибнуть.

— Могла.

— Катюшка, послушай, мы не договорили с тобой тогда…

— Разве не договорили?

— Нет. Катерина! — Родион торжественно опустился на одно колено перед больничной кроватью и протянул вперед принесенный букет. — Котенок мой! Я вел себя как последний идиот! Я был круглым дураком и сознаю это! Я раскаиваюсь в своем прошлом! Я люблю только тебя! И я прошу тебя стать моей женой!

Один из бутонов букета прямо на глазах переломился, и роза упала на пол.

— Вот, черт! — Родион выругался, поднимая цветок. — Ты посмотри, что эти сволочи делают! А уверяли меня, что все цветы свежие!

— Родион! Я — православная христианка. Не надо при мне выражаться.

— Безусловно! Ну его, к чертям, этот букет! — Родион, не замечая, что снова сыплет ругательствами, плашмя положил цветы на чужую тумбочку и вновь обернулся к невесте. — Катя, дорогая! Я куплю тебе десять других букетов! Ты — моя радость! Я не представляю своей жизни без тебя! У нас ведь намечена свадьба! Не ломай ничего в нашей жизни! Я люблю тебя, котенок мой! Я исправлюсь! Дай мне этот шанс. Поверь и проверь! Я реабилитируюсь за свое ужасное поведение. Прости меня, умоляю!

Екатерина молча отвернулась к окну, не зная, что ответить. За окном моросил дождь. И такие же холодные слезы стекали по ее щекам. Конечно, она помнила, как сильно любила этого человека всего какие–то три месяца назад! Три месяца или три дня? Да разве теперь это имеет значение? Ради него она бы согласилась разрушить чужую семью. И даже чуть не разрушила ее в своем длинном сне. А сейчас его признания ей уже не нужны. Она любит другого мужчину.

— Катюшка, милая! Почему ты плачешь?