Жанна Лебедева - Очень босоногая история: Маньяк на свободе!

— В столице злые толки идут, что за людей теперь заступиться некому, и дьяволопоклонников стало столько, что шагу спокойно не ступишь…

Ветер ворвался в храм и пронесся по свечам, раздувая огонь, обращая желтые языки пламени в фантастические цветы. Богатырь медленно повернулся и обратил свой полный огня взгляд на Годилина.

— Не то, Арсений, все не то… Ведь на Землю проникло Зло!

От этих слов Арсений Геннадьевич задрожал всем телом, не в силах контролировать свои эмоции — настолько серьезен был тон витязя. Он закрыл лицо руками, трепеща от нахлынувшего ужаса. Однако тяжелая, словно гранитная плита, ладонь опустилась на его плечо, пригвоздив к полу.

— Иди и не бойся, Арсений, есть кому заступиться за людей!..

Над Обью замолчали чайки, и свет луны померк… На Землю проникло Зло. Теперь богатырь знал это наверняка. Оно проникло случайно, ибо кто–то, не ведая что творит, произнес запретные слова, снял печати, которым миллионы лет. И теперь ужасные черные ходы, которыми изобилует Мироздание, открыты и готовы изрыгнуть из себя полчища чудовищ.

И, главное, Святой Воин знал место, где Зло решило действовать сейчас.

Там, где на плоской равнине раскинулось поселение, где по пыльным улицам медленно переваливаются автомобили, где телеграфные провода на покосившихся столбах еще помнят послания Великой Войны, где весной так много сирени вырастает между пережившими столетия деревянными домиками. Где даже выцветшие панельные пятиэтажки с маленькими окнами, напоминающими бойницы средневековой крепости, словно дышат загадками древних времен. Туда ему предстоит держать путь, в город Лихославль.

У Храма его ждал конь, черный как сама ночь. Человек запрыгнул на него, приладив к седлу громадный полуторный меч, и помчался во тьму.

Лихославль, частный сектор.

Прибывший на запасной путь лихославльского вокзала электропоезд Тверь — Бологое распахнул свои двери, выпуская людей, которые спрыгивали с высоких ступеней рижских вагонов и, игнорируя недавно построенный мост, словно муравьи переползали главные пути Октябрьской магистрали. Пожалуй, трудно было еще где–то найти столько экстравагантной публики. Рыбаки с сетями и удочками, бабушки с доисторическими хозяйственными сумками–тележками, которые их владелицы героически переваливали через сварные рельсы главного хода, и нефоры всех мастей.

Прокашлявшись своим металлическим кашлем, громкоговоритель известил лихославльцев и гостей города:

— По первому главному специальный поезд, специальный поезд по первому главному. Будьте внимательны и осторожны!

Громогласный гудок заставил толпу пассажиров электропоезда расступиться. К вокзалу, сбавляя скорость дисковыми тормозами, приближался состав, ведомый мощным скоростным локомотивом, но состоящий всего из 7 вагонов, раскрашенных в синий с красным. И локомотив, и вагоны смотрелись с иголочки. Трудно было поверить, что в России возможна такая аккуратность.

Но еще более странным было то, что одна из дверей вагона–лаборатории открылась, причем не на сторону вокзала, а прямо на второй главный путь, куда и спустился крепкий молодой человек в хорошо сидящем черном костюме. Перебравшись через пути, он уверенно зашагал по одной из прямых улиц, расчерчивающих на участки район частной застройки, к окраинам города, где уже много лет стоят заброшенные самосвалы ЗИЛ, и трехногая овчарка Ахмед ревностно охраняет их проржавевшие остовы от внимания назойливых туристов.

Человек в черном костюме не заметил, что его внимательно проводили взглядом. Монах на полунедостроенном пешеходном мосту пристально посмотрел вслед удаляющейся по пыльной дороге черной фигуре.

…Этот дом местные обходили стороной уже несколько лет. Одноэтажный, покосивишийся, но тем не менее довольно большой, он был покрыт синей и зеленой краской, не обновлявшейся уже много лет. Шиферная крыша поросла мхом, часть окон была заколочена, а в остальных виднелись отвратительные цветы бледно–розового цвета молодого кальмара. Говорили, что общение с его хозяйкой вызывает шизофрению.

Дом стоял там, где окраина Лихославля переходит в пустыри. Почему–то в поле за домом трава была на удивление хилая. Даже вездесущий борщевик, ядовитым ковром покрывающий летом пустыри тверской области, не рискнул пустить тут свои корни.

Деревянная дверь дома, обитая дермантином мерзко–коричневого цвета раскрылась и на пороге появилась старуха лет шестидесяти, держащая таз с кормом для куриц в своих красных жирных руках, напоминающих клешни гигантского краба. Ее грязные седые волосы были собраны в громадный пучок, который смотрелся как громадный чудовищный нарост, захвативший и поработивший мозг старой женщины.

Скверно кудахтая, злобные облезлые курицы выскочили из громадного металлического курятника и налетели на таз, предвкушая обильную сытную жрачку. Старуха зловеще улыбнулась и выхватила из кудахтающего клубка двух птиц — по одной каждой из своих ручищ. Неспешным шагом она подошла к большой деревянной плахе, положила на нее птиц и уверенным ударом большого топора перерубила им шеи, из которых брызнула кровь прямо на серый, весь в пятнах, фартук.

— Гостей надо кормить!

Пока старуха свежевала куриц, калитка открылась, и во двор вошел молодой мужчина в строгом черном, несколько старомодном костюме. В Лихославле увидеть такого человека было практически нереально, но старуха не обратила на него никакого внимания. Также, как и он на нее — не здороваясь с хозяйкой, мужчина прошел в дом. Соседи утверждают, что обратно он не выходил.

Подземелья, месторасположение неизвестно.

Артем очнулся оттого, что свет в чудовищных катакомбах загорелся ярче. Теперь он мог разглядеть: он находится в клетке, висящей под потолком куполообразного зала. Таких клеток в тусклом богомерзком свете ему удалось разглядеть еще с пару десятков. Тьма не давала возможности рассмотреть существ, обитающих в них, но обилие душераздирающих звуков красноречиво свидетельствовало о том, что люди тут в явном меньшинстве.

Пол зала рассекали трещины, которые складывались в рисунки, значения которых он не мог понять, но всем нутром ощущал их чудовищный, богохульный смысл. Из многих трещин поднимались цветные зловонные испарения, фосфорецирующие в полутьме. По периметру зала виднелись многочисленные ходы разного размера, каждый из которых был забран массивной прочной решеткой.

Артем стал вспоминать, как сюда попал. Фотосессия в Химках, будь она неладна. Потом разговор с начальником станции. Потом какой–то странный поезд. Потом провал в памяти, и он здесь. Как такое могло случиться? Неужели этот кошмар не сон, который скоро закончится? Что от него хотят? Что с ним будет?