Жанна Лебедева - Очень босоногая история: Маньяк на свободе!

У костра оставалась только молодежь, распевавшая под гитару.

— Аська, спой про фетишиста! — попросил Ногофоб, изрядно разомлевший у костра после хорошей порции поджаренных сосисок.

— Да ладно, неприличная же песня, — Ася взяла у Березы гитару, побренчала, вспоминая аккорды. — Давно не играла, еще со школы.

Пальцы перебирали струны, сначала неловко, потом более уверенно, и вдруг резко, неожиданно забегали по струнам.

— Целью моего исследования является изучение феномена фут–фетиша, — Ася словно репетировала свое выступление на защите диплома. — Актуальность данной проблемы в массовой культуре подтверждается наличием песен известных групп на данную тематику!

— Вот повернутый социолог, — усмехнулся Ногофоб. Ася запела:

Уже совсем стемнело, и время близилось к глубокой ночи. Среди всеобщего веселья никто не заметил, куда подевался Игорь. Народ по большей части уже спал, и лишь одинокий сталкер полз на четвереньках в свою Припять. Ирма и Ден, вооруженный мощным светодиодным фонарем, отправились на поиски. Для заядлого грибника Дена найти весьма объемистую тушу Игоря не составило никаких проблем. Он лежал под кустом, сжимая в руках пластиковый стакан.

— Твою мать, — тихо выругался Ден, который всерьез подумал, что горбун откинул копыта.

Ирма брезгливо потрогала Игоря ногой, перевернула на спину. Если бы в этот момент горбун–фетишист пребывал в трезвом сознании, то это прикосновение было бы самым божественным, что ему довелось испытать в жизни. Но, увы. Алкоголь довел его до состояния полной отключки, из которой его не вывело даже прикосновение обнаженной и испачканной землей девичьей ноги, прикосновение, о котором он мечтал всю жизнь.

Ирма тем временем осмотрела пациента и, пожав плечами, констатировала:

— Напился в хлам, теперь раньше утра его беспокоить нет смысла. Давай укроем его, дождя нет, вроде тепло, не простудится.

На том и порешили.

А злой и обиженный Борис топал по дороге один. Девчонки предпочли остаться на природнике с их новыми знакомыми, надо же! Москвичи еще как–то некстати подвалили, и этот Ден притащил свой агрегат и фоткал им все подряд. Думает, купил крутой фотик так все, мастер! Борис раздосадованно вспомнил, как он лишился собственного фотика. Проклятые хиппи!

В итоге — пустая ночная дорога и отдаляющиеся звуки музыки. Борис примерно прикинул, где должен был быть город, и шлепал по пыльной обочине, проклиная всех и вся.

Ночь была тихой и темной, поэтому Борис сразу услышал звук приближающейся машины. Была ни была — он проголосовал, не надеясь особенно на успех. Но темный «Кайен» взвизгнул тормозами и остановился напротив, уставившись на Бориса черными тонированными окнами. Окно медленно оползло вниз и аккуратная женская ручка с короткими красными ноготками (по последней моде, но Борис был не в курсе этого, да его и не волновали какие–то руки) пригласила его внутрь, указав на заднюю дверь.

— Где же ваши ботинки? Я думаю, они выглядят гораздо чище ваших ног.

Странно, голос был таким до боли знакомым. Оскорбленный Борис хотел было высказаться по этому поводу, однако топать ночью пешком до города совсем ему не улыбалось и он, гневно полыхнув глазами, промолчал.

— Добрый день, сударыни, — выдавил он, стараясь не показаться невежливым. В машине оказалось две девушки. Одна, блондинка в строгих очках, сидела за рулем, вторая, русоволосая, как мельком заметил Борис, сзади. Ему пришлось усесться рядом. Вот сучки гламурные, небось папики им тачку дали за… Он не успел додумать — мысль оборвала блондинка:

— Скорее уж добрый вечер.

— Как вам будет угодно, сударыня, — Борис ждал, что девицы продолжат разговор, однако обе как воды в рот набрали. Блондинка самозабвенно давила на газ, выжимая из тачки под сотню, а что делала вторая… Он скосил глаза. Его соседка по сиденью мирно дремала, закутавшись в пушистый плед.

— Простите, сударыня, что отвлек, — Борис решил прощупать почву, так сказать, — вас так смутили мои босые ноги?

— Совсем нет, — блондинка растянула ехидную улыбку, — не ноги, а жуткая грязь на них. Вы йог? Или для здоровьица практикуете? Или, может, ботиночки натерли?

Этот полный ехидства голос Борис точно где–то слышал, точно слышал, но где?

— Ах, дорогая моя…

— Оставьте вы этот тон престарелого ловеласа, дорогой мой, — блондинка продолжала издеваться, выводя Бориса из себя, — я, слава богу, не ваша, а уж по поводу дорогая, как–то пошло это звучит.

— И откуда столько язвительности у столь юной особы, — Борис держался, но был на грани того чтобы перейти к хамству, — я не йог, сударыня, я психолог.

— А, ну тогда все ясно, — блондинка прибавила газу, и автомобиль еще быстрее понесся по пустой дороге.

— А вы против того чтобы люди ходили босиком? И сами никогда не ходите? — перешел в наступление Борис.

— Имидж не позволяет, — блондинка опять мило заулыбалась в зеркало заднего вида адской улыбкой.

— Тогда мне вас искренне жаль. Вы и вправду думаете, что весь ваш гламур, бабло и силиконовые сиськи заменят настоящую свободу и истинную сексуальность…

— Конечно, я в этом не сомневаюсь, — блондинка хищно улыбнулась, вот стерва белобрысая, вон как пальчик–то отогнула, машину она, блин, ведет…

— Стесняешься своих ног? — выпалил Борис.

— Вы уже на «ты»? Как некультурно… А вы, наверное, фетишист. От ног небось тащитесь! Фотки там всякие в нете качаете с ножками, носочки там потненькие нюхаете, лапки лижете себе… другим, — подлая стерва довольно хихикнула, Борис не выдержал такого издевательства и героически скинул маску джентльмена.