Борис Батыршин - Клык на холодец

Серо-зелёные покровы стали стремительно розоветь, а тело – наоборот бледнеть, становясь изжелта-белым. Плоть словно стекала с костей, и лежащий на глазах превращался в подобие скелета, небрежно обмазанного имитирующим плоть воском. При этом тело подавало признаки жизни – по коже пробегали волны дрожи, кончики пальцев судорожно подёргивались. Глаза, налитые ужасом и отчаянием, шарили по низкому потолку, силясь уловить в стыках каменных блоков…

…что? Отблеск солнечного света? Искру надежды? Нельзя увидеть то, чего нет. И никогда не было.

Друид щёлкнул пальцами – длинными, узловатыми, словно старые можжевеловые корневища. Подручный, почтительно ожидавший в стороне, подскочил и с поклоном подал банку зеленоватого стекла, полную мутной жидкости, в которой плавали длинные волокна. Лабораторная посудина смотрелась на фоне лишайника и каменных стен дико, но друида это не смущало. Он опустил в банку деревянную палочку, поймал волокно и стал осторожно наматывать его на свой инструмент. Извлёк осклизлый комок из банки, положил на поднос. И ещё дважды повторил эту процедуру.

– Жезл!

Подручный протянул ларец, в котором лежал белый полуметровый стержень, свитый из замысловато переплетённых тонких стебельков. Друид взял его в руки, провёл над страшным ложем и медленно произнёс фразу на незнакомом языке.

Жезл ожил. Стебельки извивались, словно живые, раскручивались, тянулись к лежащему – и впивались в него, словно тонкие, прозрачные щупальца неведомой морской твари. Прислужник побледнел и попятился.

– Рот! Открой ему рот, жалкий слизняк! Иначе сам окажешься на Буром Ложе!

Прислужник бронзовым ножом разжал зубы лежащего, стараясь не прикасаться к щупальцам – те пульсировали, вздувались, словно силясь протолкнуть через себя порции жидкости. Друид взял с подноса палочку с волокнами и утрамбовал их в лежащему рот. Следующие порции заполнили глазные впадины поверх расширенных, полных дикого ужаса зрачков.

По телу прокатилась волна судороги, вторая, третья – и всё закончилось для несчастного, распятого на лишайниковом покрывале.

Друид небрежно швырнул на поднос использованные палочки. Жезл он положил на грудь жертвы – стебли-щупальца изгибались, пульсировали, вздувались, продолжая свою непонятную работу.

– Что ж, посмотрим, не обманул ли нас прощелыга Вислогуз. Если я сделал всё правильно – а в этом не может быть сомнений – грибница прорастёт по нервным жгутам в течение полусуток. Ещё столько же понадобится Бром Ложу, чтобы отдать телу кровь, и тогда оно сможет двигаться.

– Разумеется, господин… – бритоголовый подобострастно хихикнул. – А оно не будет бросаться на всех подряд, как зомби?

– Ты глуп, Блудояр. – сухо прозвучал ответ. – И мало того, что глуп – у тебя память, как у бабочки. Я уже объяснял, что некрогрибница не оживляет труп. И совершать осмысленные действия обработанное ею тело не сможет, во всяком случае – само. К счастью, я знаю, как помочь этой беде. Сколько у нас осталось подопытных, двое?

– Один. Третий по дороге окочурился, пришлось бросить.

– Болван! – под капюшоном яростно сверкнули глаза. – Я же приказал принести и мёртвых!

Спина бритоголового согнулась в испуганном поклоне.

– Не сердитесь, господин, но вы говорили, что через час трупы потеряют кондицию. А этот подох сразу, как мы отошли от МКАД. Было никак не успеть, дотащить бы остальных. Их и так всю дорогу плющило от эЛ-А, я все порошки, что ты дал, на них извёл…

– Ладно, спасибо хоть эти…. – смилостивился хозяин лаборатории. – Но всё равно, одного мало. Я размножил грибницу, скоро понадобятся новые тела, много новых тел! Ты уже решил, где брать?

– Мне стало известно, что здесь, неподалёку, в Лес попытается проникнуть большая группа беженцев.

– Где именно?

– Левобережная, недалеко от развязки МКАД.

– Рассчитываешь их перехватить?

Снова почтительный кивок.

– Скоро?

– Два-три дня.

– Только чтобы не дольше.

– А с этим что делать?

Блудояр кивнул на клетку из крепких деревянных жердей, стоящую в тёмном углу зала. Оттуда доносилось поскуливание – рассудок Мамеда, последнего из оставшихся в живых пленников, не выдержал свалившихся на него испытаний.

– Его я использую уже сегодня. А ты пока раздобудь полдюжины собак – они понадобятся для охраны лаборатории. Разумеется, после того, как пройдут обработку.

– Вы не доверяете грачёвцам, господин?

– А ты сам-то им доверяешь?

Бритоголовый пожал плечами.

– Вот видишь! Один ты у меня… верный слуга. Так что иди, ищи собак, и смотри, выбирай покрупнее! Мне нужно не меньше пяти.

– Так, эта… – Блудояр поскрёб бритый затылок. – Мужики своих псов нипочём не отдадут. Припугнуть, разве…

– Избавь меня от подробностей. Завтра, к полудню, всё должно быть готово.

– А вот хрен ему, а не собаки! Бешеные корни ты будешь выкапывать? А лис от курятников гонять? А на охоту с тобой ходить прикажешь, на верёвочке? Только сунься хоть к одной будке – не посмотрю, что ты у Порченого в холуях ходишь, пришибу!

– Язык-то прикуси, Семён Васильич. – посоветовал Блудояр. – Может, сам в подвал к Нему захотел, или сынишку твоего туда определить? Гляди, не посмотрю, что мы вместе с тобой пили…

Староста и сам понял, что перегнул палку. Можно послать этого прилипалу Порченого подальше по какому-нибудь мелкому поводу а вот переходить известные им обоим границы не рекомендовалось категорически. И дело даже не в том, что друид не раз демонстрировал грачёвцам свою власть над силами Леса – благодаря его талантам благосостояние общины росло, как на дрожжах и староста понимал, что ссоры с «благодетелем» односельчане ему не простят. Сами скрутят и сами сдадут на расправу, лишь бы хозяин усадьбы и дальше не оставлял их своими милостями.

– Ты, Блудояр, зла на меня не держи. – торопливо заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал заискивающе. – Ну, подумаешь, ляпнул сдуру?.. а собачек мы отдать не можем, самим нужны. Новых – где брать?

– Опять за своё? – родновер зловеще ухмыльнулся. – Нет, ты точно дождёшься, Васильич!

– Погоди-погоди, чего так-то, сразу? – зачастил староста. – Ему, как я понял, любые собаки годятся, не только наши?

– Сказал, чтобы покрупнее и позубастее. Усадьбу сторожить.

– Вот видишь! А у нас барбоски мелкие, даром, что нюх хороший. Не подойдут.

– Подойдут – не подойдут, не тебе решать. Сказано, дать, значит давай!

– Так я разве ж отказываюсь? Здесь в прежние времена, ещё до того, как он объявился, – староста кивком указал на полуразвалившийся господский дом, едва видный сквозь ветви громадных акаций, – тут, поблизости, обитала свора бродячих собак. Большая. Мы, как обосновались в парке, их прогнали. Но ушли они недалеко, в район Петрозаводской, охотники их там иногда встречают. Раз уж так припёрло, можно устроить облаву. Заодно и нам польза – зверюги там серьёзные, наши по одному ходить в те края так и вовсе опасаются.