Борис Батыршин - День ботаника

Ракопаук развернулся и снова бросился в атаку. На этот раз он не стал прыгать, а резко, с места ускорился, бивни-клешни взлетели для сокрушительного удара.

Сетунец не стал бросать сеть. Уходя с линии атаки, он хлестнул ею, целя по второй паре конечностей. Тварь словно ждала этого – неуловимым движением она сложилась, как перочинный ножик, и сеть запуталась в шипах гребня. Рывок, и парень, чтобы не полететь с ног, выпустил сеть и отскочил, выставив копьё-рунку перед собой.

Ракопаук зацепил докучливую сеть кончиком клешни. Треск, обрывки полетели во все стороны.

«…один-ноль в пользу членистоногой скотины…»

– Ну, всё. – обречённо прошептал Тур. – Сейчас прижмёт к решётке и…

Но боец не собирался сдаваться. Он нырнул под занесённые клешни и ударил, целя в сочленения сегментов.

Тварь издала оглушительную трель и повалилась на спину, скребя гребнем песок арены. Клешни бестолково мельтешили, пытаясь захватить древко рунки, застрявшей в панцыре.

«…один-один?..»

Болельщики неистовствовали:

– Красава!

– Добивай его!

– О-лэ – олэ-олэ-олэ!

– Молодец, Лёха!

– Мо-чи! Мо-чи! Мо-чи!

– О-лэ – олэ-олэ-олэ!

– Вали гада нах!

Но боец не спешил. Он вытащил из-за пояса клевец – топорик с длинным, слегка изогнутым шипом вместо лезвия (Сергей заметил, что движения его стали неловкими, как бы неуверенными) и шагнул к бьющейся в судорогах гадине. Внезапно ноги подкосились, парень осел, повалился лицом вниз. Из-под живота по песку медленно расползлось тёмное пятно.

Ракопаук наконец перевернулся, повёл буркалами и бочком-бочком посеменил к лежащему врагу.

«…и-и-и – чистая победа! Увы, неправильной стороны…»

Ш-ш-ших-хрясь!

Тяжёлый болт проломил хитин и глубоко, по середину древка, вошёл в плоть. От удара ракопаук осел на задние ноги, широко, словно в недоумении, раскинув клешни.

Ш-ш-ших-хрясь!

Второй болт ударил чуть выше первого. Тварь издала затухающую трель, суставчатые ноги-ходули подогнулись и жвала уткнулись в песок. Решётка, перегораживающая коридор, поднялась, и на арену высыпали служители в кирасах. Двое подхватили тело неудачника, остальные, вооружённые пиками, окружили поверженного ракопаука и принялись деловито его добивать, целя в стыки хитиновых пластин и белёсые шары глаз.

Чащоба, в которую превратился Ломоносовский проспект, поражала воображение. Джунгли здесь соседствовали с подмосковным осинником, субтропические бамбуковые рощи – с плейстоценовыми секвойями и таксодиями. «Малая Чересполосица – бурчал Гоша – нигде в Лесу больше нет такого салата». На вопрос Егора – «а где Большая Чересполосица?» – он неопределённо хмыкнул.

В отличие от флоры, фауна здесь не баловала особым разнообразием. В Малой Чересполосице преобладали обычные для средней полосы России виды – Егор видел белок, взлетающих по шипастому стволу тропической сайбы, кабаний выводок, весело хрумкающий дикорастущими ананасами. А однажды им попалось странное создание, чем-то напоминающее крота-переростка с длинным, сплющенным, загнутым кверху рылом и толстыми лапами, вооружёнными внушительными когтями. Зверюга неторопливо жевала полуметровую сколопендру. Увидев людей, она и не подумала прерывать трапезу, только приподняла плоскую башку и проводила чужаков немигающим взглядом чёрных глазок-бусинок. Лешак назвал существо «барсукро̀том» и пояснил, что правильно оно именуется «кротоподобный некролест», происходит из ранне-миоценовой эпохи и является ровесником кота-баюна. Чем изрядно удивил Егора – тот никак не ожидал от лешака столь глубоких познаний в палеонтологии.

К метро «Университет» они вышли неожиданно. Гоша раздвинул очередную завесу лиан, и упёрся прямо в облупленную колонну. Из окон буйно лезла наружу ползучая растительность, а возле входа громоздились россыпи белёсых, в бурых пупырях, шаров.

– Жгучие дождевики – Гоша показал на ближайшую гроздь. – Держись от них подальше. Заденешь – лопается и ф-ф-фух, облако спор на пять шагов! Если вдохнуть – лёгкие выжжет и глаза, никакие снадобья не помогут. А грибница отрастит ложноножку, дотянется до трупа и будет сосать соки.

– Экая мерзость! – Егор попятился.

– Ещё какая! – жизнерадостно подтвердил «тёзка». – Хочешь посмотреть?

– На что?

– Как они лопаются. Красиво же!

Предложение застало Егора врасплох.

– Но ведь… а споры?

– Отойдём за колонны, не достанет.

– А как сделать, чтобы они… э-э-э… полопались?

– Шмальни из ракетницы, и всего делов! Если Шапиро спросит за потраченный боеприпас – скажешь, почудилось что-то, ты и выстрелил.

Комок красного огня со свистом влетел в гроздь дождевиков. Раздалась череда громких хлопков, и место действия затянуло густым облаком. Гоша не соврал – зрелище вышло красивое. Споры дождевика поблёскивали, подобно туче крошечных конфетти из золотой фольги. Клубящаяся масса расползалась, приближалась к колоннам, за которыми укрылись Егор со спутником.

– Валим отсюда!

Суковатая пятерня сцапала Егора за рюкзак. Гоша бесцеремонно волок повисшего в лямках попутчика, и тому оставалось скрести каблуками по земле да перебирать без толку ногами.

И вдруг всё кончилось. Проводник огляделся и прислонил напарника к стволу дерева, услужливо подсунув под седалище рюкзак.

– Оу-уй! – Егора подбросило вверх. – Что ж ты творишь, а? Там же топор с кувалдой, а ты их живому человеку под задницу! Под свою, деревянную, подложи, Буратина хренов!

– Ох ты… – Лешак виновато развёл руками. – Ну, извини, паря. И за дождевики прости, это я зря.

Гримаса на лешачиной физиономии, была до того комична, что гнев Егора немедленно растворился.

– Да ладно, чего там… тем более – действительно красиво! Вот, значит, какая ты, экспериментальная микология!

– Она, родимая! – подтвердил Гоша. – Ты как, идти-то сможешь?

На бегу он не выбирал дороги – ломился через подлесок, как кабан сквозь тростники, и пару раз чувствительно приложил напарника о стволы деревьев.

– Справлюсь.

– Дальше легче будет. Здесь есть тропинка, ведёт примерно, куда нам нужно и зарастает не шибко.

Егор вдел руки в лямки и охнул – ушибленное плечо отозвалось болью.

– Давай понесу… – засуетился лешак. Он отобрал у напарника рюкзак со связкой инструментов, закинул на плечо. – Потопали помаленьку?

– Да, сейчас… – Егор обернулся. Сквозь прореху в кустарнике, виднелся павильон станции, затянутый золотистым туманом. – А что там, внизу?

– В метро-то?

– Ага.

– Ничего хорошего. Почти все тоннели затоплены, а которые не затоплены – заросли разной мерзостью. Когда деревья из-под земли попёрли и по всему городу отрубилась связь, кто-то подал сигнал «Атом». По нему в метро должны были запирать гермоворота – на случай ядерной войны, понимаешь? Ну, их и заперли, отрезав всех, кто находился внизу.