Борис Батыршин - День ботаника

– А почему потом не открыли? Наверняка ведь поняли, что никакой войны нет?

– Открыли, да не везде – где корни деревьев помешали, а где станции затопило, и открывать стало некому. На «Университете», ворота так и стоят закрытые, и никто не знает, что внизу. Да и кому надо туда лезть? Разве что, подземникам, а те – бр-р-р….

– Подземники?

– Потомки тех, кто выжил в метро. Только они уже не совсем люди.

«…кто бы говорил…»

Видимо, Гоша угадал эту мысль. Он наклонил голову, пряча глаза, помолчал, потом заговорил – глухо, без прежнего жизнерадостного скрипа.

– Возьми, скажем, меня и прочих обитателей Леса. Есть разница?

Егор кивнул.

– Они среди людей живут, пищу едят человеческую, овощи, на грядках выращенные, воду кипятят, готовят на огне.

– А вы что, сырым питаетесь?

– Я-то? Да, ваша пища мне не подходит.

Гоша протяжно скрипнул – как показалось Егору, печально.

– Не жалеете, что так изменились?

– Так ведь все меняются! Кто сильнее, кто слабее, но – все. Ты тоже изменишься, когда Лес в себя впустишь, только сам не заметишь. Сначала глаза зеленеют, особенно у женщин. Это ещё можно поправить – поживи месяцок-другой за МКАД, они сделаются прежними. Но когда кожа пойдёт зелёным оттенком, это уже сигнал: ещё чуть-чуть, и хода назад не будет. А позеленеет совсем, как у аватарок – тогда всё.

«…что – всё? И опять это слово – аватарки…»

– А причём здесь подземники? Мы же о них говорили?

– Как – причём? – удивился лешак. – Лес, он ведь не только вверх растёт, под землю тоже. Только там вместо травы с деревьями – корни, грибы осклизлые, плесень да водоросли. Подземники этим всем и живут, без солнца, без свежего воздуха. Жрут грибы, крыс, слизняков, и сами стали, как крысы и слизняки. Даже, говорят, перепонки между пальцами отрастили – тоннели-то почти все затоплены. Я сам их не видал, а вот Бич…

– Бич? Что-то я про него слышал…

– Лучший егерь на весь Лес! – наставительно проскрипел Гоша. – Он с вашим Шапиро приятельствует, частенько заглядывает в Универ. Если встретишь – расспроси, столько всего порасскажет! Если захочет, конечно. Бич, он не из болтливых.

«..не то что ты, колода трухлявая…»

– Если увижу – обязательно спрошу. Пошли, что ли?

Егор продирался сквозь подлесок, стараясь не отставать от проводника, и гадал: с чего это Гоша решил с ним пооткровенничать? Хотя, что он такого рассказал, кроме того, что можно услышать в коридорах Универа или на кухне, в общаге? Студенты, правда, наплели бы ещё сорок бочек арестантов – они в этом плане публика ненадёжная…

А Гоша чем лучше? Столетний замшелый пенёк с мелко-хулиганскими наклонностями! Тоже мне, источник информации…

«…а что, есть из кого выбирать?..»

– Вот такая у нас теперь жизнь, Бич. Не знаем, чего и ждать…

Они стояли у парапета набережной. Ниже по течению вода пенилась среди изломанных бетонных глыб – автомобильный мост, в отличие от старого, железнодорожного, не устоял перед натиском разбушевавшейся растительности. Корни подрыли опоры, обрушив полотно Третьего Кольца в воду.

– …на Тинге чуть до драки не дошло. Когда Седрик объявил, что даёт золотолесцам бойцов для экспедиции – наши взбеленились. Стали орать: «Седрик нас под Золотые Леса укладывает! И так уже творят в Стане, что хотят!»

«Тингом» называлось собрание, на котором сетуньцы решали все сколько-нибудь важные дела. Седрик бессменно возглавлял Тинг с момента его создания. Слухи о его разногласиях с ветеранами Стана, ходили давно – один из таких «оппозиционеров» как раз излагал Сергею эту историю. – Что за экспедиция?

– На Запад, к Щукинской Чересполосице. О подробностях он не распространялся, говорит – слово дал молчать. – Ну, раз слово – тогда базара нет.

– Не нравится мне это, Бич. Заперся с золотолесцами, всю ночь проговорили. Наутро вышел, бледный, как смерть, руки трясутся – и велел собирать Тинг.

– Золотолесцы – это те, что были сегодня на Арене? Козырные ребята, как я погляжу, из самой их верхушки. – Разглядел? Сергей кивнул.

– Зачастили к нам, торчат неделями напролёт. Седрика словно подменили: рассорился с ветеранами, собирает вокруг себя молодёжь, не прошедшую Посвящения и отправляет в охотничьи экспедиции. А те и рады: орут, что никакого Посвящения вообще не надо, а нужно наоборот, менять старые порядки.

«…а ведь верно! Вот и у щенка из „Мистера Панина“ не было знака Посвящения…»

– И многие недовольны Седриком?

– Из ветеранов – больше половины. Молодёжь почти вся на его стороне.

– А Тур?

– Тур… – хмыкнул сетунец. – Тур человек занятой, на нём хозяйство. Он в политику не лезет… пока.

– Эй, Бич, скоро вы там?

Сергей перегнулся через парапет.

– Тебе пожрать-то дали, мореход?

Пирога Коли-Эчемина покачивалась у наплавного причала. Там же, на перевёрнутой железной бочке стояли котелок с остатками мясного рагу и оплетённая соломой бутыль.

– А то как же! И с собой завернули, теперь с голоду не помрём.

Каякер продемонстрировал свёрток, укутанный зелёными листьями.

– Чутка погоди, нам тут ещё надо перетереть. Ты пока собирайся, что ли…

– Нищему собраться – только подпоясаться! – весело крикнул Коля. – Всё готово Бич, тебя ждём…

– Десять минут, клык на холодец. Извини, Рудобой, отвлёкся…

Сетунец зло сплюнул в воду.

– Сдаётся мне, Бич, золотолесцы против тебя что-то имеют. Когда увидели – только что не зашипели. Пацанчика своего послали, проследить, куда ты пойдёшь. Ну, мои парни его тормознули: нечего шляться без сопровождающего по режимному объекту!

– Может и имеют. А может и чуют, что у меня к ним вопросы.

Рудобой сощурился.

– Вопросы? Какие – не секрет?

– Секрет. Но тебе, так и быть, скажу. Понимаешь, ни в одном уголке мира нет такой свободы, как у нас, в Лесу. Свободы от властей, Сети, криминала, а главное – от нищеты и голода. Любой, кто не сидит на попе ровно и не жуёт сопли, имеет крышу над головой, одёжку и кусок хлеба с маслом. А ещё – надёжный ствол, чтобы никакая падла не тронула ни его самого, ни его семью. Не желаешь жить в общине – бога ради, отделяйся, селись на отшибе, никто не держит. Захочешь вернуться – обратно, без проблем. А золотолесцы тащат сюда всякую погань из-за МКАД: политику, интриги, высшие, мать их, интересы… дай им волю – они и налоги введут! Нам оно надо? Вот вам, свободным воинам – надо?

Рудобой поморщился.

– Ну, заладил – «свобода, свобода»… Порядок должен быть!

– Золотолесцы его тебе вмиг обеспечат, только заикнись. А заодно – и остальные радости, вроде демократии, конституции, прав человека и прочей мутотени. Они уже вовсю стараются – подминают хуторки вроде Малиновки, к Кузнецу подкатывались, челноков потихоньку прессуют, с замкадниками дела крутят, только держись!