Борис Батыршин - День ботаника

Поляны Коломенское и Серебряный Бор были своего рода «тихими гаванями», островками безопасности в зелёном море Леса. Здесь почти не было аномальной растительности, а Лесная Аллергия давала гостям из-за МКАД некоторое послабление. На Поляны стремились те, кто нуждался в адаптации, в тонкой настройке организма на загадочную лесную биохимию.

Население Серебряного Бора не превышало двух сотен – в основном, молодые люди до двадцати пяти лет. Они стремились в Лес за острыми ощущениями, бежали от прелестей цивилизации – и все, без исключения, жаждали свободы, немыслимой во внешнем мире. Но даже неудачники, не сумевшие справиться с Лесной Аллергией, не спешили возвращаться за МКАД. Зачем? Всю жизнь тосковать по упущенному шансу? Одни оседали на Речвокзале, другие, самые везучие ухитрялись добраться до МГУ. А остальные втягивались в беззаботную, безалаберную жизнь Поляны и застревали здесь на годы, надеясь, что однажды недуг отступит, позволит вырваться на волю.

Официальных властей на Поляне не было; некое подобие порядка поддерживал временный комитет, самоорганизовавшийся вокруг домиков биостанции. Тут же, возле лодочных пирсов, раскинулся рынок. Окрестные фермеры везли на него провиант по бросовым ценам. И не оставались в накладе: многие из приезжих в итоге оседали в общинах Терехова, Филей и Матвеевской поймы.

Нос лодки мягко ткнулся в связку камыша, заменявшую кранцы. Пока Коля-Эчемин привязывал пирогу, Сергей выложил на дощатый помост рюкзаки, оружие, корзину с крабами, переложенными мокрыми водорослями, и ещё одну, вручённую при расставании сетуньцами. Сонный сторож выдал ключ от крошечного, похожего на деревенский сортир, сарайчика для хранения багажа и лодочного имущества.

– Когда за судном-то вернётесь? – поинтересовался он, дождавшись, когда Коля-Эчемин запрёт клетушку. – А то я через час замки повешу, чтобы, значит, никто ночью спьяну не учинил чего-нибудь.

– А что, пошаливают? – встревожился каякер. – Вроде, раньше такого не было?..

– Неделю назад, когда пришла новая партия замкадышей, отвязали лодки по пьяни – хотели, понимаешь, покататься с девками при луне. Так две посудины опрокинули и потопили, пришлось потом вытаскивать. Хорошо хоть сами не захлебнулись, идиоты… А ещё одну загнали в камыши на том берегу, там её слонопотамы и растоптали!

Слонопотамами обитатели Поляны, не искушённые в палеонтологических тонкостях, именовали предков слонов и носорогов, в изобилии водившихся на Крылатских холмах.

– И теперь новое указание вышло – на ночь пропускать под банками пришвартованных лодок общую цепь и запирать на замок. Хотят трахаться в лодках – сколько угодно. Но угонять – это уже озорство!

– Раз указание – запирайте. – не стал спорить Коля. – Мы здесь до утра останемся. Надо найти кое-кого, заодно поужинаем, переночуем…

– Ну, тогда ладно. Сегодня на «Улетае» сабантуй, большой костёр. Новички прибыли с Речвокзала – девицы там такие… сочные!

Он поцокал языком в знак восхищения.

– Как только, так сразу! – весело отозвался речник. – Нам надо ещё по базару пройтись и крабов сварить где-нибудь – к пиву-то!

– На базаре уже никого нет. – разочаровал его цербер. – завтра приходите. А что до крабов – там и сварите, костёр же! Только смотрите внимательно: в прошлый раз, как стали плясать – половину котелков в угли опрокинули, замкадыши хреновы!

Егор устал – так, как не уставал даже во время марш-бросков по дальневосточной тайге. В глазах плыли тёмные круги, воздух со свистом врывался в лёгкие через пересохшую гортань, но всё равно, его не хватало, чтобы питать энергией выпитый до донышка организм.

Но, стоило удалиться от дома со страшным подвалом, как немочь стала отпускать. Поначалу Гоша тащил напарника на себе – самого Егора едва хватало на то, чтобы перебирать ногами. Но вскоре он уже ковылял, опираясь на палку, а когда миновали станцию метро, он уже шагал, и бодро сыпал вопросами, будто не изображал только что раздавленного червяка.

– С телом-то что делать? Нехорошо, всё же человек… был. К тому же в Университете его искать будут.

– Рассказать, конечно, надо. – отозвался лешак. – А там пусть начальство решает. Пошлют людей, забрать и похоронить по-людски – я отведу. Чего ж не отвести-то? Припрятал надёжно, никуда он не денется.

Перед тем, как пуститься в обратный путь, Гоша затащил труп в соседнюю пятиэтажку, отыскал в брошенной квартире шкаф покрепче и засунул в него мертвеца – чтобы не добралась мелкая живность, способная за считанные часы оставить от трупа одни косточки.

– …и документики отдашь, пусть решают.

Студбилет и пропуск в ГЗ на имя Алексея Конкина лежали в кармане рядом с сетуньским медальоном.

– Может, присядем, отдохнём? – Егор кивнул на почти не заросшую скамейку. В сквере, тянущемся вдоль Ломоносовского проспекта, сохранились остатки асфальтированных дорожек, и даже бетонные бордюры торчали кое-где из густой травы.

– А что, и присядь! – проводник засуетился, расчищая спутнику место. – Всего ничего осталось, через полчаса будем…

Егор откинулся на спинку и с наслаждением вытянул ноги.

– Вы обещали рассказать об этой… ведьме.

– О Наине-то? – Гоша с хрустом поскрёб мшистую бороду. – Она последняя из клана Даждьбога. Когда их перерезали, бежала сюда, на Ленинский.

– Даждьбог? Кажется, что-то из древних славян?

– Раньше в парке Музеон – это возле Крымского моста, там, где Центральный Дом художника – обитала община родноверов. Слыхал о таких?

Егор кивнул. Движение неоязычников стало популярным ещё в конце двадцатого века. Родноверы обожали татуировки, носили обереги из дерева и разноцветных бусин, устраивали ритуалы на природе и ругали христиан. В его родном Новосибирске они прочно прописались в рядах городских сумасшедших.

– Ну вот, жили они жили, пока не раскололись на две группы – кланы по-ихнему. И один клан, Чернобога, истребил других, поклонявшихся Даждьбогу.

– Что, прямо так взяли и истребили? Всех?

– Почти. – горестно вздохнул проводник. – Жуткая история, отродясь у нас такого смертоубийства не случалось.

– А за что?

Гоша пожал плечами.

– Говорят, власть не поделили. Хотя, над кем властвовать в Лесу-то? Нет, сдаётся мне, в другом дело было…

Голос лешака, обычно звучащий несколько комично, приобрёл загадочность – словно тот собирался посвятить собеседника в некую тайну.

– У каждого в Лесу своё предназначение. Не все, правда, об этом знают, но оно есть. Предназначение родноверов было – держать стражу на Калиновом Мосту. Для того их и призвали!

– Призвали? Кто?

– А ты что же думаешь, люди в Лес случайно приходят? Нет, он сам их призывает, и неважно, где находится человек, хоть на Аляске, хоть в Новой Зеландии. Услышит – и придёт.