Георгий Старков - Дневник Кати Громовой

А ещё я сегодня, когда умывалась у рукомойника, заметила в зеркале, что сильно загорела. Я боялась, что совсем обгорю со своей белой кожей, к тому же уже давно отвыкла от деревенского солнца, но пока всё очень неплохо. Разве что кожа на пальцах рук стала грубее, а крем я с собой не захватила. К комарам вроде притерпелась: раньше после их укусов оставалось огромное красное чешущееся пятно, а теперь — почти незаметная точечка.

В Пригорске и мире не происходит ничего хорошего, так что не буду писать об этом и портить себе настроение. Прости, дорогой Дневник.

Твоя Катя.

Ходили с мамой и бабушкой по ягоды. Мама хотела оставить бабушку дома, потому что та ещё не окрепла после болезни, но бабушка заупрямилась. Так что сходили втроём, Владика оставили под присмотром Вани. Ушли совсем недалеко, потому что патрульные (кстати, в патруле сегодня стоял папа, но мы шли в другую сторону, где лес) сказали, чтобы мы от деревни сильно не отходили. Я набрала сама целое ведро брусники (правда, ведро было не очень большое). Мама и бабушка сначала собирали в дуршлаги, а потом высыпали ягоды оттуда в одно большое ведро. Ягод после недавних дождей много. В лесу было сухо, тепло, никаких тебе комаров — красота. Устала, конечно, под вечер, но не хотелось возвращаться из тишины и спокойствия леса и опять видеть этих вооружённых мужиков.

Вечером, вернувшись из патруля, папа сказал, что за день ничего особенного не произошло, никто не приезжал и не уезжал. Ах да, дорогой Дневник, совсем забыла тебе сказать — после того, как приняли решение закрыть въезд, из Прохоровки уехали несколько семей, которые хотели быть вместе со своими родственниками. Никто не стал их останавливать, но теперь они не смогут вернуться обратно. Это меня обнадёживает: если тут всё станет плохо, то мы тоже можем запросто уехать, и никто по нам стрелять не станет. То есть это не какая-то тюрьма или что-то типа того.

Так вот, по словам папы, день сегодня был спокойный, а он сдружился со своим напарником по посту. Зовут его Миша, он тут трактористом работает. Папа говорит, что Миша ворчал весь день, что в такой погожий день его заставляют стоять у дороги вместо того, чтобы заниматься сенокосом. Но папа сумел найти с ним общий язык. Кажется, этот парень ему действительно понравился.

Сегодня в патруле был Ваня, и он вернулся весь взвинченный. После обеда по трассе приехал «джип» с целой семьёй. Они сказали, что приехали к родственникам, которые живут в Прохоровке, к Антоновым. Ваня и его напарник их дальше не пустили, разговаривали издалека, чтобы не заразиться. Мужчина, который был за рулём «джипа», ругался и матерился на них. Ваня даже испугался, что он сейчас нападёт на них, несмотря на ружья. Напарник позвонил главе села, тот вскоре подъехал вместе с Антоновым. Оказывается, Антонов никого не звал в село, а эти родственники сами решили приехать к ним из Иркутска, не предупредив. Иван Артамонович сказал приезжим, что он не может разрешить им остаться в селе. В общем, они там целый час ругались, а мужик из машины постоянно хотел подбежать к ним поближе, только ружья его останавливали. В конце концов, они уехали, жутко злые и обиженные на Антонова. Тот потом ещё долго стоял, смотрел им вслед. Потом сказал Ване и его напарнику, что это его двоюродный брат, и что они выросли вместе.

Серые слоёные тучи, ветер. Заметно похолодало. На улице делать нечего.

В России больше полутора миллионов заражённых, в основном в больших городах. В Америке заразилось двадцать процентов всех жителей. Границы почти всех стран закрыты.

Фотографии из Пригорска ужасные. Я посмотрела всего одну «В Контакте» и не стала дальше смотреть.

Хоть бы кто из подруг была в онлайне! Узнала бы, как они там.

Умер премьер-министр. Президент пока здоров.

В Пригорске армия охотится за мародёрами, которые обкрадывают закрытые магазины.

В деревне всё спокойно.

Прости, дорогой Дневник, что так мало пишу. Не могу заставить себя взяться за ручку.:-(С другой стороны, в Прохоровке мало что происходит, а тупо копировать сюда новости из интернета, от которых я и так выпадаю в осадок, не хочу.

Твоя Катя.

Сегодня день рождения Жени. Ей исполнилось двадцать четыре года. Мы устроили небольшое застолье. Еды было не очень много, зато всё вкусное. Я сама приготовила кулички. О подарках речи не шло.

Мне всё-таки надо собраться и снова писать. Если не каждый день, то хотя бы через два. И не одним-двумя предложениями, а как следует. А то в последнее время я совсем отвыкла записывать происходящее. Конечно, жизнь в деревне и постоянная депрессия (особенно с тех пор, как объявили о результатах применения голландского лекарства) этому не способствуют, но я чувствую, что ДОЛЖНА писать. Когда я делала записи каждый день, я чувствовала себя более бодро, играла в журналистку. А как перестала, так всё стало… Сложно объяснить. В общем, такое чувство, что ты ничего не можешь поделать с тем, что происходит с тобой. Просто живёшь, как какой-нибудь муравей или те коровы. А когда каждый вечер записываешь, что случилось за день, ты как будто контролируешь самого себя и всё, что происходит вокруг. Да, именно так — тут я удачно выразила свою мысль. Всё-таки я правильно выбрала себе будущую профессию!

Короче, надо писать…

И вот что ещё пришло мне в голову вчера ночью: а ведь я уже журналистка! То есть не надо ждать окончания школы, учиться в ВУЗе, получать диплом. На уроке истории Розалия Андреевна нам рассказывала про дневники девушек, которые они вели во время Второй мировой войны. Помню про Таню Савичеву из Ленинграда, и ещё была какая-то еврейская девочка, умершая в концлагерях, она тоже вела дневник. И эти их записи потом стали очень важными. Почему бы и мне не сделать из своего дневника что-то подобное, типа как «хроники ГЧ»? Нет, я вовсе не собралась умереть — тьфу-тьфу-тьфу! Но если я не заброшу дневник, то потом, когда эпидемия прекратится, смогу на его основе написать целый роман и назвать его, например: «Как я спасалась от чумы». По-моему, неплохо звучит!:-)

Но если я хочу, чтобы так и было, то халтурить с записями больше нельзя. Нужно постоянно описывать то, что происходит со мной, во всех подробностях, а то ведь сама точно забуду — память у меня дырявая. Вот сегодня вечером и начну новые «хроники Кати Громовой».

Так. Начну. Сначала о семье.

За пропущенное время почти ничего не изменилось. Женя лежит, сломанная кость срастается, но ходить пока не может. Скучает невыносимо. Я, как могу, стараюсь проводить с ней время и подбодрить. Честно говоря, в последние дни всё тяжелее, потому что мало того, что Женя стала очень мрачной и раздражительной, так ещё и я сама не вылезаю из депрессии.