Григорий Ярцев - Хроники Каторги: Цой жив еще

- Гм. А ты не ошиблась?

Нет. Одни здесь, другие там, ждут под землей. Вы расширите Ядро.

- А сама не можешь?

Нет. Не знаю, как. Пытаюсь учиться. Не могу. Не понимаю Ядро, но храню. Может быть, пустит вас и сможете вы. Тогда уйду.

- Куда?

На покой.

- Ты поэтому сбила с неба Старых людей?

Не хотела. Светоч ведет ко мне. Урон испортил меня. Не все получается, как мыслю.

- А?..

Потом.

Цой успел приравнять состояние Матери к сотрясению мозга, которое неоднократно пережил сам, прежде чем улетучилась вуаль, что оплела сознание. Он обнаружил себя идущим вслед за Малой и незнакомой бледнолицей. Становилось все жарче. Разломы горели ярко - казалось, вот-вот лопнут, - и выходили из тоннеля, расползаясь по спиральной воронке, похожей на жуткий, ненасытный механизм, испещренный зубцами резьбы. Глубоко в недрах, куда вела большая дыра, располагалось вместилище Ядра. Масштабы впечатляли: искатель даже приоткрыл рот, оглядывая распахнутые пасти множества мрачных отверстий, вырезанных по всей поверхности купола. В них уже появлялись плащи и подкатывали к краю емкости с водой.

Малая и женщина проделали то же самое, а искатель не переставал осматривать пятиметровый выступ, тянущийся по периметру. На противоположной стороне увидел столпившиеся фигуры плащей и ощутил жизненную необходимость пройти к ним. На самом подходе расслышал, но не разобрал их нервные разговоры. Кто-то из плащей вылил на себя всю воду из панциря и убежал в высоченный проем до того, как подоспел искатель.

- Неаса па? - спросила одна бледнолицая.

- Даву, - ответила другая.

Из проема донеслось ужасающее шипение, а следом - безумный крик, сродни тем, что издают крикуны на Пепелище.

- Тову.

Их бледные лица исказила гримаса печали, а когда увидели чужака - удивление. Они застыли, боясь двинуться, будто мужчина - мираж, который исчезнет, стоит им шевельнуться.

Искатель мельком окинул их взглядом, а затем приблизился к проему.

- Что там?

Мать молчала, но желание войти внутрь усилилось. Он ступил в проем, ощущая легкие касания бледнолицых - то ли желали убедиться, что он настоящий, то ли отпускали его в последний путь.

Стало невыносимо жарко, пот тек рекой. Вдыхал жар в себя, и внутри все прожгло, казалось, вот-вот сгорит, как еловая шишка в пламени напалма, и Цой неотвратимо шел в самую его гущу. Сощурил глаза; ресницы и волосы скручивались проволокой, запахло паленым. Едва вытянул правую руку, как затрещали и осыпались лоскуты бесьей шкуры, зашипела лопающаяся от жара кожа. Языки невидимого пламени принялись слизывать ее, когда он одернул дымящуюся руку, сочившуюся тошнотворным запахом горящей плоти, и отскочил на несколько метров. Наблюдал, как мышцы обрастали слоем подкожного жира, а затем и кожей.

Ты не выживешь.

Тоже.

Искатель услышал собственный голос; это Мать говорила, а по телу, подобно кругам, что расходятся по воде, накатывали удушающая помесь горя, сожаления, неотвратимое чувство погибели и печаль по незавершенной миссии, которая стала смыслом существования.

- За этим меня привела? Думала я смогу пройти?

Да.

- Что там?

Пища Ядра.

- Я не понимаю.

Уходи.

Он с трудом вернулся к бледнолицым, обжигая ладони о стены проема и рухнул, почти полностью высушенный и лишенный сил. Веки сомкнулись тенями.

Вдыхай.

Мать назвала это батарейкой, чтобы искателю было проще понять, но проще не стало. Батарейка помогает сберечь Ядро, кормит его. Мать уловила пришедших с неба людей, и когда попытка привести их, чтобы поделиться Знанием провалилась, Мать, ощутив пробудившуюся энергию Резервации, решилась на вторую, послав араха за людьми Старого мира. То, что она не считала частью себя, не выдержало второй попытки и дало очередной сбой, повлияв на стабильность батарейки.

Плащи склонились над чужаком, подогнув колени и напоили, возвращая его к жизни и вырвав из лап понимания батарейки.

Бледнолицые, стоявшие в проемах, издали протяжный крик, не предвещавший ничего путного. Из дыры под самым потолком показалась громадина выползающего резервуара, а за ним Рисс, удерживающая его невидимой силой. Дно с хлопком отварилось, и вниз хлынул поток воды. Бледнолицые вскричали и, открыв сотни своих емкостей, вылили воду прямо в пасть ненасытного механизма и поспешили скрыться.

Цой ощутил рывок - его подняли на ноги и волочили прочь. Он не знал, сколько прошли, когда разломы света погасли, а по пятам шли духота и шипение, сотрясавшее все вокруг. С трудом оглянулся, увидев, как их нагоняла стена Зимы, и голос Матери пропал, будто кто-то задул свечу.

Крохотная рука Малой ощупывала лицо чужака, проводила тоненькими пальцами по впадинам шрамов, тыкала в ноздри. Открыв глаза, человек не увидел ничего, кроме белой пелены. Глубоко вдохнув, обрел зрение, то самое, что лежало за гранью его понимания, и осознал, что здесь Зима совсем не страшна. Он прекрасно чувствовал и понимал окружение, даже теперь, когда взор затянуло непроглядной мглой. Убедившись, что чужак жив и дышит, Малая подоткнулась под него, свернулась калачиком и быстро уснула. Еле уловимое посапываете было слишком легким и девичьим, и не могло считаться храпом. Искателя мучила невероятная усталость, теснимая желанием хорошего отдыха.

Он давно не видел сновидений, и этот раз не стал исключением. Цой считал, что не спал, но в действительности и его одолел глубокий сон, о котором он долго мечтал. Искатель не переставал ощущать все, что окружало их на сотни метров - это Мать несла дозор, готовая пробудить их, если возникнет опасность. Опасности не случилось.

Позже, продираясь сквозь густой туман, они вернулись к месту, где оставили схрон и совершено другим путем, во время которого искателю все же пришлось выполнить финт с кнутом. Первый раз было сложно, особенно в дымке, он чуть не сорвался, но преодолел преграду, и с каждым новым обрывом получалось все лучше, но не с той легкостью, с которой переправы удавались Малой. Забрав добычу, направились к обиталищу бледнолицых. Цой чувствовал впереди преграду, а когда они добрели, полог плотной ткани поднялся, и они быстро пробрались внутрь, не позволив туману прокрасться следом.

Зима не проникла в обиталище и перед глазами искателя предстало убежище бледнолицых, изнутри похожее на огромный шатер. Резные бивни, обвитые погасшими корнями, подпирали высокие своды, а по стенкам тянулись гроздья кожаных пузырей - первое, что попалось на глаза, а следом толпа, встретившая вновь прибывших. Скидывали капюшоны, открывая им улыбающиеся лица. Шли навстречу, а в каждом движении проглядывалась доброта, легкость и приветливость. Сомкнулись в кольцо вокруг искателя и Малой. Девочка весело им улыбалась, пока они снимали с чужака шматки языков и рулоны змеиной кожи. Только сейчас он заметил, что среди них совсем нет мужчин - одни женщины, и отчего-то ему стало совсем хорошо.