Григорий Ярцев - Хроники Каторги: Цой жив еще

- Тесой? - заговорил взволнованный голос Анны.

- Да.

- Ти жив! Я так рада, - засмеялась от радости, и он вспомнил ее умиляющее лицо, ямочки на щеках от искренней улыбки и пожалел, что не мог вызывать ее с той легкостью, которой удавалось Лису. - Ми наблюдали за роллом, вверх-вниз. Вверх и вниз. Что там случилось?

Рисс удивленно проговорила что-то еще.

- Кто это там с тобой? - ее голос изменился; такой интонации раньше не слышал.

- Женщины. Женщина, ее зовут, гм, - попытался произнести имя полностью, но не смог и ограничился сокращенным вариантом. - Рисс.

Анна молчала какое-то время, а затем спросила:

- На каком языке она говорит? Не могу разобрать. Ролл что-нибудь записал из еио речи?

Увидев, как искатель увлекся беседой и приятным голосом из устройства, Рисс быстро потеряла к нему интерес, изящно поднялась и ушла, вызывающе покачивая бедрами. Мужчины и женщины, не выпуская друг друга из объятий, но приостановив совокупление, не сводили глаз с чужака.

- Я и сам не понимаю. - Цой поднялся и вышел наружу, искал глазами Рисс, но безуспешно. - Обелиск не опасен.

- Откуда ти знаешь? Ти что-то нашиол?

- Он сказал мне.

- Он?

- Обелиск.

- Он разговаривает с тобой? - на той стороне явно зашевелились. - Каким образом?

- Она. Мать. Запахами, ассоциациями, еще интерпретациями какими-то. Все сложно, но это не важно. Вы не выходите, оставайтесь внутри.

- Что? Почему?

Облокотившись на бивень, искатель сполз к земле, и тут же получил тычок тупым концом копья, - бледнолицая очевидным жестом велела выбрать другое место. Искатель углубился дальше во мрак, где кучку детей разных возрастов обучали хитростям и обращению с инструментом. Плюхнувшись на землю, искатель опустил лицо в ладонь и скупо рассказал Анне о том, что случилось, о том, что успел понять и увидеть.

- Mon Dieu! - выдавила Анна дрогнувшим голосом. - Тесой, ми здесь в безопасности, можешь бить уверен, Резервация видержит и не такое, но Декстер и остальние... Ми свяжемся с ними. Он забериот с собой часть людей и верниотся в Резервацию, но всех там не вместить, места не хватит. Можно попитаться предупредить Каземати и даже попробовать объяснить им, как активировать Резервацию там, но без кого-то из нас дверь вряд ли откроется. Тесой, если это случится, всех не спасти.

Искатель слушал голос, наполненный печалью и сожалением, совсем, как чувство, что испытала Мать, когда ему не удалось углубиться в проем. Цой не позволял себе свыкнуться с мыслью, что пробудил одних ценой жизни других и не мог допустить того, что видел. «Ты оживешь, а они нет», - вспомнил слова директора и твердо решил, что не позволит Красной Зиме поглотить Каторгу.

- Ми что-нибудь придумаем, - не сдавалась Анна. - Тесой?

Человек молчал.

- Тесой? Я не расслишала. Я расскажу директору и остальним. Если верить роллу, ти прошиол только девять процентов всего Обелиска. Я сообщу, если ми что-нибудь придумаем. Береги себя и, пожалуйста, не убей. Наверняка есть решение, виход. Виход должен бить...

- Есть, и не один, - ответил искатель, прощаясь. Я умирал и оживал, чуть ниже согнутый, чуть больше искореженный, но всегда возвращался. Я оживу. Я оживу, думал он, разглядывая метку нечистоты на руке.

Цой знал, где искать Королеву. Ледяная расщелина - место, с которого начал путь в Обелиске, место гнездовья вакхра, место, где бессильны запахи Матери. Огляделся, оторвав взгляд от руки с нечистотой. Бледнолицые подходили осторожными шажками, неся панцири, наполненные водой и лоскуты бесьей шкуры, которую успели с него снять. Держали так, будто в руках подношение давно забытому божеству. Малая протиснулась из окружившей толпы, сжимая в охапке бурдюк, честно полученный в обмен на инструмент.

Дары заботливо сложили у его ног. Переглядывались и перешептывались. Одно слово повторялось чаще остальных и каждый раз проговаривая его, бледнолицые оборачивались и шаркали левой ногой так, будто отпихивали заразную крысу.

Искатель подозрительно оглядел собравшихся, вытянул ленту бесьей шкуры из-под ног и принялся обматывать себя. Затягивал туже обычного, и решимость крепла с каждым новым мотком. Возражений не последовало, значит, истолковал все верно: бледнолицые готовили его в путь.

Малая, проворковав очередной набор несвязных звуков, опустилась к панцирю и погрузила внутрь бурдюк, захлебнувшийся бульканьем. Мать пояснила, что мешок все еще принадлежит Аненоананауи-кеп-пат-та-Сибат, и она заберет вещицу обратно по возвращению человека. Он вспомнил про шар, оставленный Анне, который также ждал его появления и взгрустнул от мысли, что остались незаконченные дела.

Вручив искателю наполненный бурдюк, Малая скрыла руку в складках плаща и вынула мешочек, ослабила узелок и высыпала в пригоршню горошины, а затем, хихикая и похрюкивая, бегала вокруг, щедро осыпая ими Цоя. Видимо решила, что он выглядит слишком серьезно.

Когда приготовления завершились, бледнолицые расступились, образовав коридор из живых тел, ведущий к выходу. Они поворачивали головы искателю вслед, и в мелькавших зеленым глазах читалось уважение, которого он не разобрал. Его одернули у самого прохода, плотно затянутого эластичным материалом - это Малая тянула за ранец. Девочка глядела на человека снизу-вверх, как обычно смотрят на высокую скалу, вершину которой никогда не удастся покорить, пусть она и была первой, кому удалось забраться на шею и даже больше - оттарабанить по макушке веселую дробь. Сжимала в ручонках свой инструмент, готовая последовать за ним и дальше. Цой склонился к ее миловидному, но крайне воинственному личику.

- Нет, Малая, мне проще одному. Всегда было.

Сказанное совершенно не убедило ребенка и решительный взгляд, готовый прорваться сквозь пелену наружу, стал только тверже.

- Объясни ей, - искатель обратился к Матери.

Не могу. Ее решение, я не указываю. Только направляю.

- Ладно, тогда скажи так... - лицо человека посерьезнело и нахмурилось. - Я оживу, если умру, а ты нет, - повторил слова директора, решив, что помогут.

Малая принюхалась и сильнее сжала инструмент - авторитет и красноречие директора оказались бессильными.

Процесс непозволительно затянулся и искатель прибег к тому единственному, что, как он считал, способно заставить девочку остаться. Тогда Цой не задумался, было ли это очередным обещанием, выполнить которое может и не удастся, но рисковать ее жизнью так, как рискует своей, он не имел совершенно никакого желания и, тем более, права.

- Давай так, - вдохнув, сказал он. - Ты жди здесь, а когда вернусь, - вытянул бурдюк, - заберешь обратно, и я покажу тебе башни, которые построили твои предки. Гм. То, что от них осталось, - добавил он, вспоминая разбитый мир, построенный Каторгой.