Джон Марсден - Смерть ночи

Мы помчались вперёд, едва я успела договорить. Это снова был безумный, панический бег, мы обдирали кожу о кусты, ударялись о крепкие ветки. Потом на несколько минут выскочили на открытое пространство, где не было ежевики и кроличьих нор или упавших деревьев, и тут я вдруг, поскользнувшись на камне, поросшем мхом, упала с размаху и ушибла колено. К тому же чуть не сбила с ног Гомера, мчавшегося рядом.

– Эй, ты в порядке? – спросил он.

– И почему я была уверена, что ты спросишь?

– Так что, в порядке?

– Не знаю. – Потом, собрав всю силу духа, о чём любил порассуждать Гомер, добавила: – Да, всё в порядке. Просто дай мне прийти в себя… – Через пару секунд я наконец сказала: – Помоги встать.

Не слишком уверенно, но я поднялась на ноги. И дело даже не в колене, я просто была потрясена тем, что упала.

– Спокойнее, – сказал Гомер.

– Это как же? Ладно, идём.

Мы снова побежали, но вскоре нас заставил остановиться звук стрельбы. Выстрелы звучали довольно далеко, пугающими очередями автоматов, сквозь которые пробивались отдельные выстрелы. Мы с Гомером в ужасе переглянулись. Я вдруг подумала, не придётся ли Гомеру, мне и Крису остаться в Аду вместе до конца нашей жизни. Это казалось чудовищным, отвратительным. А если мы не вернёмся и Крис навсегда останется там в одиночестве? Похоже, мы оба не находили, что сказать. Я видела, как задрожали губы Гомера, когда он попытался произнести что-то. Я тоже открыла рот, совсем не зная, что из него вырвется.

– Идём к тому дереву?

– К дереву? К какому дереву?

– Ну, к дереву, которое упало с утёса, из Ада. К нашей лестнице.

– А ты можешь его найти?

– Да, если мы просто пойдём к скалам и поищем как следует. Наверняка остальные тоже туда пойдут.

– Ладно.

Было ясно, что в лагерь Харви возвращаться смысла нет, если туда уже добрались солдаты. Оружия у нас ведь не было. А голыми руками пули не остановишь.

Мы поспешили дальше. Я всё ещё шла впереди, и вполне уверенно, считая, что, если колену не дать остыть, с ним всё будет более или менее нормально, и хотя иногда в нём вспыхивала острая боль, её можно было терпеть. Мы шли всё вверх и вверх, поднимаясь пока что в сторону лагеря партизан, но обходя его стороной и держась ближе к утёсам. Всё ещё были слышны иногда залпы оружейного огня, а теперь, когда мы находились ближе к лагерю, до нас доносились и крики. Поддерживать колено в тёплом состоянии мне не составляло ни малейшего труда: я разгорячилась вся, с головы до ног, и отчаянно потела. Мы уже добрались до густого леса, и вскоре бежать станет невозможно, но я старалась не терять темпа. Но сочетание темноты, усталости, паники и густых зарослей превращало каждый преодолённый метр в пытку. Я то и дело на что-нибудь натыкалась, вскрикивала от боли и разочарования, снова ударялась коленом. Наконец, когда перед нами возникло очередное упавшее дерево, я не смогла через него перебраться, у меня просто не осталось сил… И я встала перед ним, тихонько всхлипывая, как какой-нибудь трёхлетний малыш.

– Давай! – сказал Гомер, подходя ко мне сзади и толкая в спину.

Думаю, он тоже был слишком уставшим, чтобы проявлять сочувствие.

Я шагнула вперёд, кое-как перелезла через ствол, который и толстым-то не назовёшь, и зашагала дальше.

Через полчаса мы наконец добрались до скальной гряды, а то мне уже начинало казаться, что каким-то чудом мы проскочили мимо неё, хотя географически это было невозможно. Видимо, я просто не осознавала, насколько медленно мы продвигаемся. Я приветствовала скалы, как какого-нибудь старого друга, и на мгновение прислонилась к большому камню, чтобы ощутить щекой его прохладу. А потом медленно, утомлённо выпрямилась, как старая леди, и заставила себя шагать дальше. Идти было всё так же трудно, потому что во многих местах деревья росли вплотную к каменной стене. Но теперь, по крайней мере, стало ясно, что мы на верном пути и движемся к конкретной цели. От этого в нас появилось нечто вроде целеустремлённости, пусть даже в конце пути нас никто не ждал.

Около часа ночи мы наконец увидели старое побелевшее дерево, сиявшее в слабом лунном свете, точно призрак. Рядом с ним никого не было. Я села по одну сторону ствола, прислонившись к нему, Гомер – по другую. Мы не произнесли ни слова, мы просто ждали.

Небо на востоке чуть заметно посветлело. Или это только чудилось? Я много раз в жизни наблюдала рассвет, но никогда – с таким удовлетворением. Гомер спал слева от меня, открыв рот и слегка похрапывая. Глаза у меня опухли, а если бы кто-нибудь в них заглянул, то увидел бы, что они мутные и пустые. Я вяло огляделась по сторонам. Лёгкий ветерок шевелил листья деревьев, заставляя их вздрагивать и перешёптываться. В буше передо мной где-то треснула и упала ветка. Звук показался неожиданно громким, хотя я и не расслышала, как ветка ударилась о землю. Какая-то крупная птица, похоже белая сова, шумно промчалась над скалой.

А потом я отчётливо услышала человеческие шаги, ошибиться тут было невозможно. Только коровы ходят так же тяжело и целеустремлённо, как люди, но коров в густом буше быть не могло. Мне стало плохо от страха и надежды. Я потрясла Гомера за плечо. Когда он зашевелился, просыпаясь, я наклонилась и зажала ему рот ладонью. Гомер что-то проворчал, а потом, как я поняла по его внезапно напрягшемуся телу, проснулся окончательно.

Мы сидели ожидая, застыв от страха. Двинуться с места, не нашумев, нам бы не удалось. Шаги всё приближались. Я встала и согнулась, готовая бежать. А потом рассмотрела фигуру, метавшуюся между деревьями. Это была Фай. Я протянула к ней руки, но она даже не взглянула на меня.

– Они за мной гонятся! – выдохнула Фай.

Последовала жуткая пауза, а потом Гомер быстро спросил:

– Сколько?

– Не знаю. Может, всего один. Мне жаль…

Мы повернулись к бушу и насторожились и тут же услышали шаги, более лёгкие, чем шаги Фай, менее уверенные, менее целеустремлённые.

– Мне так жаль, – повторила Фай. – Я старалась изо всех сил… – Её голос был низким и неживым, он ничего не выражал.

Фай совершенно выдохлась. Я взяла её за руку. Гомер поднял обломок толстой ветки. Так хотелось, чтобы сейчас у него оказался обрез. Я огляделась вокруг в поисках какого-нибудь оружия. Особого выбора не было. Я нашла камень, размером примерно с бейсбольный мяч, и передала его Фай, но не думаю, что она вообще что-то понимала. Она просто держала его, даже не подняв руку. Для себя я тоже нашла камень. Никто из нас не представлял толком, что делать, мы действовали инстинктивно, и именно инстинкт заставил нас вооружиться. Мы могли рассыпаться в разные стороны и бежать, но за спиной была каменная стена, а впереди – густой буш, так что куда было деваться? К тому же одного взгляда на Фай оказалось достаточно, чтобы понять: мы должны остаться на месте и сражаться. Фай прислонилась к тому самому дереву, которое служило нам лестницей обратно в Ад. Голова Фай была бессильно опущена, но камень она всё же держала. Внезапно она содрогнулась всем телом, и её вырвало. Этот звук помог её преследователю сориентироваться: я услышала, как шаги немного ускорились. Кто бы это ни был, теперь он шёл прямо на нас, более уверенно. Гомер исчез, но, приглядевшись, я могла угадать, за каким деревом он притаился. Я тут же спряталась за другое. И увидела наконец смутно обрисовавшуюся фигуру солдата, пробиравшегося между деревьями метрах в десяти от меня. Он был один-одинёшенек – я не видела и не слышала никого больше. Он заметил Фай и направился прямо к ней. Винтовка висела у него на плече. По виду Фай было очевидно, что сопротивляться она не в состоянии. И мне показалось, что у солдата на уме было и ещё кое-что, кроме захвата девушки в плен. Двигался он быстро, как лисица в овчарне. Солдат был некрупным – на самом деле просто мальчишка примерно нашего возраста, сложенный как Крис. Он был без головного убора, в светлом мундире, скорее летнем, чем осеннем или зимнем. И похоже, у него ничего с собой не было, кроме винтовки. Когда он нетерпеливо направился к Фай, я вышла из-за дерева и последовала за ним. Было страшно, и я совершенно не представляла, что именно собираюсь делать, – вернее, не могла поверить в собственные намерения. Камень я крепко сжимала в руке, но заметила, что Фай своё импровизированное оружие уронила на землю.