Юрий Лукшиц - Чудесные дни

Андрею было страшно. Ему едва удавалось держать себя в руках, чтобы не выдать предательскую внутреннюю дрожь. Долго он не испытывал такие ощущения со времён смерти родителей, которых хладнокровно убила группа террористов — отцу отрезали голову, а мать насадили на жезл, как курицу-гриль, предварительно изнасиловав на глазах у ребёнка. После многочисленных неурядиц Гетман стал ему новым отцом. Да что там говорить, Владимир Дольный — отец всех жителей Гетманата. На него молились, его боялись и уважали. А что будет сейчас? А что дальше? Разведчик боялся ставить себе этот вопрос.

Сжав в очередной раз до хруста костей сильные пальцы в кулаке, он тяжело вздохнул и устремил взгляд на электронные часы, находящиеся на соседнем столике напротив него. Цифры, словно издеваясь, то замирали, то ускоренно мигали, показывая позднее время. Уже почти двадцать три минуты врачи копошились около лидера Гетманата. Почему же они ничего не говорят? Почему? Почему?

Проглотив комок в горле, мужчина посмотрел на грязный пол, с грустью отметив мысленно, что Владимир терпеть не мог бардак в родном кабинете.

Со стороны коридора послышался топот нескольких человек. Запоздало грюкнули входные двери, будто бы кто-то хотел их выломать. Отборный, но лаконичный мат отправил охрану резиденции куда-подальше, потому что кто-то не включил антидождевую защиту на территории около дома, в результате чего кое-кто превратился в мокрую курицу. На фоне уверенных и тяжёлых туфель по ступенькам на второй этаж зашумели тонкие каблуки.

— Когда? — прошептал один из них, обращаясь к разведчику. Всклокоченные волосы говорили о том, что он мчался сюда на всех парах.

Андрей узнал голос руководителя Учёного Совета, Бориса Лендаря, но головы не поднял. Не хотелось лишний раз видеть растерянные разбитые глаза тех, кто не знал, что делать дальше. А, может, не хотел, чтобы его собственный взор выдал его внутреннюю слабость.

— Полчаса назад, — глухо ответил он.

— И насколько серьёзно? — спросил Григорьев, взглянув на часы. В яркой оправе отзеркалилось его бледное лицо с тонкими бровями и нос с горбинкой.

— Хуже не бывает.

Темноволосая женщина, Жанна Левачёва, ничего не сказала и только отвернулась, сдерживая слезы. Дрожащими от холода пальцами, она неуверенно расстёгивала пуговицы накидки, по которой скатывались дождевые капли.

— Андрей, — подал голос Юрий Григорьев, — мы должны уведомить Тайный Круг.

— Пока что рано.

— Так требуют правила, — взяв себя в руки, произнесла Жанна. — Этого требует Конституция.

— К чёрту Конституцию! — процедил сквозь зубы глава Разведывательного Бюро, поднявшись с места. — Не хороните его раньше времени. До тех пор, пока его сердце бьётся, он наш лидер. И никто другой.

Министр внешней политики спокойно выслушал эти слова. И только нахмурился. Преданность вээрбэгэшника не знала границ.

— Андрей, посмотри правде в глаза, — он помолчал несколько секунд. — Гетман недееспособен. В Конституции чётко прописано, что если Гетман не может исполнять свои прямые обязанности, руководство государством переходит временно — я делаю ударение на этом слове — временно к Тайному Кругу, пока не будет избран новый Гетман.

— И у тебя есть кандидатура подходящая? — криво усмехнулся руководитель ВРБГ. — Или сам на место метишь?

Полицейские в помещении мельком переглянулись. Их не радовало находиться под командованием такого начальника. Конфликты среди министров на гетманский пост участились за последние пять лет, после того, как Дольный всё чаще стал болеть от болезни Кирсона. Все в Гетманате знали, что такое время настанет. Но никто не предполагал, что кто-то решится сменить Гетмана от Бога. Среди возможных кандидатов фигурировало двое — Григорьев, министр внешней политики и экс-посол Гетманата в Зарубежной Европе, а также ближайший помощник Дольного — Андрей Коновалец. Последний считался более подходящим, о чём неоднократно подчёркивали различные информагенства. Первого же считали несколько неадекватным да и к тому же слегка оппозиционным по отношению к гетманскому курсу. Психическая неадекватность министра подчёркивалась ещё и спонтанными эмоциональными взрывами, одним из наиболее ярких можно назвать проколотый ручкой глаз делегата Франкофонии пару лет назад.

— Нет, — не сразу ответил Юрий, заметив сомнение охраны. — Послушай, друг… — разведчика дёрнуло при этом слове, причём было непонятно, признак ли это раздражения, — у меня с Гетманом было много разногласий. Но сейчас наша общая цель — сохранить державу, которую он создал своими усилиями. А для этого нужна жёсткая рука. Ты представляешь, что произойдёт, когда окружающие нас страны узнают, что Владимир Дольный умер? А что будет с миллионами гетманцев?

— Кто сменит его на посту? — глухо спросил разведчик.

— Александр.

Жанна встревожилась. Предложение, озвученное внешполом, не пользовалось популярностью среди гетманцев высшего ранга. Капризный и слабоватый мальчуган совершенно не подходил на роль лидера. Ситуация чем-то напоминала события средних столетий, когда Богдан Хмельницкий, скрепя сердцем, дал добро на передачу булавы своему ничтожеству Юрию.

— Ты о чём? Мальчику всего лишь шестнадцать.

— Но он — кровь и плоть Гетмана. Следовательно, только он и может быть наследником.

— У меня сомнения, что слабохарактерный малец сможет возглавить такую большую страну, — возразил разведчик. — Ты хоть сам понял, что изрёк?

Лицо министра исказила гримаса. Ехидный взгляд в очередной раз подтвердил его правоту.

— Ты сказал! — самодовольно заметил он.

— Не коси под Христа, умник! — невольно вспылил правая рука Гетмана.