Мария Чурсина - Петербург 2018. Дети закрытого города

Арт сзади сердито засопел. Алейд вздрогнула, подняла голову.

– Вы обижаетесь на нас?

Вета искренне улыбнулась. У нее так редко появлялось желание прижать к себе ребенка, погладить по голове, сказать, что все будет хорошо. И сейчас оно вдруг возникло.

– А обижается ведь только тот, кто любит, правда? Безразличный не стал бы. Не важно, что я держала вас в живых, выбиваясь из сил, пока вы устраивали погромы в кабинете биологии. Но так вышло, что все кончилось. Не нужно больше показательных акций. Он не вернется.

– Вы знаете, как страшно? – спросила Алейд, низко склонив голову. Ей взгляд даже исподлобья не был злым.

– Я знаю.

Сзади тяжело выдохнули, так что дуновение пощекотало Вете шею. Она покусала губы, не зная, стоит ли говорить им. Она махнула рукой и отвернулась.

– Идемте домой, хоть в тепле побудем.

Ветер взвыл с новой силой. Ноги, которые уже давно покрылись мурашками, теперь стали совсем бесчувственными от холода. Вета еще раз заправила прядь за ухо и пошла, удерживая на груди плащ, теперь ей казалось, что ветер непременно сорвет его, и отскочат с треском пуговицы.

Совсем стемнело, когда приехала мама Арта. Она играла ключами от машины и по-деловому выясняла, кому по пути с ними. Сына она при всех дернула за ухо:

– Ты что тут вообще забыл? Сказано же тебе, дома сиди!

Вета рассматривала металлическую пуговицу на ее стильной куртке и мысленно рассказывала ей обо всем. О том, как город забирал детей и как они потом собирались уйти из жестокого мира.

– Извините, Елизавета Николаевна, – сказала мама Арта на прощание, и Вете почудилось, что ее уже не так сильно ненавидят. – Они больше не будут вас беспокоить.

Дольше всех у нее задержались Алейд, Алиса и Марк. Они по очереди пили чай из единственной чашки, рядком сидели на кровати и просили рассказать о «внешнем» мире. Вета говорила что-то, уставившись в окно.

Ветер давно стих, оставив на дорогах ковер из сухих листьев и обломанных веток.

– А хотите мы вам все расскажем? – предложила вдруг Алиса.

Вета вздрогнула от неожиданности.

– Расскажите.

Она не сняла плащ, только расстегнула, и длинный пояс теперь свисал до пола, а волосы так спутались, что если попробовать их расчесать – обязательно вырвешь клок.

– Вы, наверное, подумали, что он был всегда? Но это неправда, сначала его не было.

Алейд отодвинулась от Алисы и отвернулась, как будто ее очень интересовал узор на обоях. На совершенно смятой кровати она сидела, поджав ноги, и ни на кого не смотрела. Алиса, наоборот, вся подалась вперед, поймав Вету в ловушку – теперь она не смогла бы отвернуться, как бы этого ни хотела.

– Ну я даже не помню, кто первый предложил, – протянула Алиса, покачивая головой. – Кто-то из мальчишек.

– Арт, – резко выдал Марк, как будто каркнул.

– Наверное. Нам просто надоело. Вечно нас пугают, вечно чуть что нужно нестись в убежище! Вы что, думаете, у нас такое первый раз? Да у нас всю жизнь так. И в темноте сидим по вечерам, и чуть что по подвалам прячемся. Даже погулять и то нельзя.

Она вдруг опустила взгляд и совсем по-взрослому вздохнула. Исчезли ямочки на щеках, хотя Вета думала, они вечны.

– Вы думали, он защитит вас?

– Ну да, он же должен был нас защищать, это ведь мы его создали. Мы не знали, что так получится. Сначала он там мелочи требовал – срезанные волосы, кровь на платочке. Потом кого-то из наших потянуло к отрытому окну. На восьмом этаже. Не выпрыгнули тогда, но испугались. Мы побежали жаловаться учителям – родителям боялись сказать. Конечно, когда уже очень страшно стало. Но мы же не думали, что нас никто не будет спасать.

В наступившей тишине все тяжело дышали, и бился в стекла уже совсем нестрашный ветер.

– А вы точно знаете, что он ушел? – спросила Алейд, до крови кусая губы.

Вета рассеянно посмотрела на нее.

– Да, я точно знаю. Думаю, вам лучше про него забыть. Хотя это сложно, я понимаю. Я обещаю, что он к вам не вернется.

Она ушла к окну и задернула плотные шторы. Ветер постучался еще, поскулил под карнизом и улетел.

Ближе к ночи пришел папа Алейд, похожий на геолога, зачем-то стал пожимать Вете руку. Он говорил, что очень рад, а Вета все хотела сообщить ему о своем увольнении, но так и не решилась. Это было бы, наверное, не к месту и не ко времени.

Они ушли, и в непривычно пустой и тихой квартире она снова села на стул, уложила на коленях пояс плаща. Горела лампа под потолком – и не гасла. Вета подумала, что пропустила вечерние новости, что, наверное, включать радио уже бесполезно, но все-таки пошла и включила. На всех частотах шипели помехи.

От нечего делать она сполоснула чашку, умылась сама. Какой долгий вечер.

За окнами кухни темноту разгоняли желтые фонари. Вета подошла к окну, постояла, упираясь руками в подоконник. Стекло слабо дрогнуло от порыва ветра. Она улыбнулась и потянула створку на себя.

В комнату ворвался тихий гул, похожий одновременно на шум воды в трубах и далекий стук поезда. Ветер скользнул по ее лицу, по шее, под плащ, осторожно тронул волосы.

– Ты жив, – сказала Вета.

Мигнули фонари у подъездов, погасли и снова вспыхнули их отражения в низком небе.

– Я ждала тебя, – просто призналась Вета. – Веришь?

Ей на подоконник ветер принес пучок чудом уцелевших еще ярко-желтых листьев.

– Давай заберем ее себе? – сказал Мир, оборачиваясь в сторону школы.

Мигнул светофор, и машины тронулись с перекрестка. Миру пришлось отвернуться, но он все-таки повторил, побарабанив пальцами по рулю:

– Давай? Мне ее жалко. Посадим в большой аквариум, может, она оставит свои мечты о побеге?

– Ну уж нет, – фыркнула Вета. При одном воспоминании о черепахе ее пробирала дрожь и холодные мурашки ползли по спине.

Весной в школе сдохли два кролика – она узнала об этом тоже от Мира и только пожала плечами: «Я же говорила лаборантке, что нужно тащить их к ветеринару. А она: антибиотики, антибиотики!»

– А что, правда, – предложил тогда ей он. – Приходи в музей работать. Будем вечерами вместе сидеть, разве сложно? И Лилия уволилась.

Он тут же отвернулся, сделал вид, что занят своими бумагами, потому что – Вета знала – ее лицо превратилось в злую, жесткую маску, губы сложились в тонкую ниточку.

– Я никогда не вернусь в школу.

– Да ладно, я же только предложил.

Если ей случалось попасть в тот район, она тратила время, мерзла, убивала ноги в неудобных туфлях, но обходила школу десятой дорогой.

– Приехали. – Мир отстегнул ремень безопасности.

Рядом с высоким белым зданием толпились студенты. «Студенты – совсем не то, что школьники», – думала Вета, каждый раз входя в университет, но ей все равно становилось слегка не по себе среди этих молодых, ярко одетых, постоянно хохочущих людей и… новых людей. Не тринадцатилетних, но все же.