Дональд Маккуин - Странница

Не замечаемая никем, кроме Тейт, Ланта понемножку отступала, пока не почувствовала, что может повернуться и бежать от этого кошмара. Ведя за собой лошадь, она опустила голову, шаркая враз отяжелевшими ногами. Тейт понимала, что надо догнать подругу. Но ноги словно приросли к земле, трусливо отказываясь подчиняться ей. Ланта остановилась и сквозь слезы взглянула на Тейт.

— Ты все знала. И позволила мне на что-то надеяться. Почему ты так жестока со мной, Доннаси? — Странный огонь промелькнул в ее глазах и исчез. Казалось, она смотрит внутрь себя, будто стараясь сдержать бушующую в ней энергию. — Все мы готовы поразвлечься, когда выпадает такая возможность, не правда ли? Я должна была догадаться об этом. Но так посмеяться могут над каждым. Может быть, ты подумаешь об этом.

Когда Тейт открыла рот и протянула вперед руку, маленькая фигурка резко отпрянула, изо рта у Ланты вырвался жалобный звук, похожий на писк замученного котенка. Тейт замерла, шокированная реакцией подруги.

Ланта опять поникла головой, возобновив свое шаркающее отступление. Тейт подумала, что Ланта выглядела старой, очень старой, далекой от всех радостей жизни.

Конвей ликовал, сидя за столом напротив Ти. В его глазах плясал задорный огонек. Он непрестанно громко говорил.

Спокойная улыбка Ти была скорее данью вежливости. Она слушала с рассеянным вниманием человека, который хочет рассказать что-то очень важное, но не знает, как это сделать.

Случайно ее взгляд наткнулся на Тейт, сидевшую рядом с Конвеем. Та выглядела опустошенной.

Поначалу Тейт притворилась, что не замечает этого взгляда. Обремененная тяжестью обиды Ланты, измученная ее обвинениями — они были несправедливыми, но неизбежными, — Тейт не хотела иметь ничего общего с Ти. Она знала, что не Ти виновна в том, что Конвей ею увлекся, равно как и то, что Ти ненамеренно причинила Ланте страдания. Несмотря на все это, в душе Тейт нарастало возмущение.

Прервав болтовню Конвея, Ти обратилась к Тейт:

— Я бы хотела спросить тебя: как тебе понравился Кос?

— Знала бы, что это за место, ноги бы моей тут не было. Конвей рассказал тебе, что произошло с Сайлой?

— Ты можешь уехать из Коса. Капитан не будет возражать.

— Сайла — наш друг. Мы уйдем вместе с ней. — Тейт не пыталась скрыть своей неприязни.

— Я знала, что ты так ответишь. — Улыбка Ти была искренней и теплой. — Но тебе не нужно было выказывать свои эмоции.

— Мы познакомились с одним из твоих домашних слуг Коссиаров, — все так же резко сказала Тейт.

— Тогда я покажу вам еще двоих. Вон второй, нарезает говядину. А третий — возле бочонка с пивом, там можно узнать самые свежие новости. Те, которые мы хотим от них услышать.

Тейт кивнула.

— А остальным тоже можно доверять?

— Вполне.

— Тогда хорошо. Кос, однако, смердит. Как и любое место, где терпят рабство. Я не думаю, что люди должны торговать с ними. — Оживившись, Тейт наклонилась над столом, размахивая своим коротким ножом. — И еще вот что, все Коссиары какие-то странные. Ведут себя так, будто ищут нору, где можно спрятаться.

— Почему ты так говоришь?

Конвей не хотел, чтобы ему испортили радость счастливой встречи. Он вмешался в разговор.

— Тейт говорит о реакции толпы, которую мы видели после казни. Это было мерзкое судилище.

Ти, казалось, его не слышала. Тейт продолжила:

— Он прав. В воздухе что-то витает. Думаю, что ожидают бунта рабов.

— Да бросьте вы, это все слишком серьезно. Я хочу еще вот этого мяса. И немного пива. Ти, пойдем со мной. — Конвей не хотел продолжения этого разговора. Он обошел вокруг стола и взял девушку под локоть. Поднявшись без возражений, Ти продолжала смотреть на Тейт до тех пор, пока не вынуждена была повернуться, чтобы пойти за Конвеем. После этого все ее внимание сосредоточилось на Конвее. Случайный наблюдатель улыбнулся бы, увидев, с каким обожанием эта привлекательная стройная молодая женщина смотрит на своего влюбленного спутника. Тейт оставалось лишь грустно признать столь радикальную смену его интереса.

Она вышла из-за стола и направилась к длинной скамье. Если она и видела в своей жизни лучший пример неразделенной любви, то не могла припомнить. Тейт подумала о том, что как бы мало она ни знала Ти, вряд ли можно заподозрить в ней женщину, забавлявшуюся тем, что мучает мужчину. Особенно влюбленного мужчину. Кроме того, нельзя сбрасывать со счета мужество Ти. Ти была игрушкой для блюстителей Алтанара в Оле и отплатила им сполна, помогая заговорщикам, которые в конечном итоге свергли короля.

Однако никто не ставил под сомнение и хитрость Ти.

Тейт призадумалась над тем, могла ли жесткость Ти зайти так далеко, чтобы она без зазрения совести манипулировала другими людьми.

На одном из концов стола раздался громкий крик. Очнувшись от своих размышлений, Тейт услышала, что крик подхватили и все остальные.

К группе пировавших приближались Налатан и Вал. Взгляд Налатана сразу же отыскал Тейт. Он помахал ей. На руках у него у самых бицепсов были прикреплены ножны с ножами. Поверх одежды поблескивали звенья кольчуги. Налатан выпрыгнул из седла и вытащил свой новый меч. Он взмахнул им над головой, описав в воздухе звенящий круг. В левой руке он держал необычный металлический прут или посох, толщиной с палец и длиной примерно в четыре фута. В его центре была наклепана металлическая накладка конической формы. Диаметр основания конуса был с две ладони, острие — сильно вытянутое и заточенное. Эта накладка предназначалась для того, чтобы не допустить захват прута противником и чтобы отражать удары клинков нападавших. Но и это было не все — концы прута представляли собой металлические шары размером с небольшое яблоко.

Под одобрительные возгласы мужчин улыбавшийся Налатан показал серию рубящих ударов, выпадов и блоков. Он подпрыгивал, переворачивался, падал, все время надежно защищаясь посохом и рассекая перед собой воздух длинным, искривленным лезвием.

Глядя на него, Тейт подумала, что лучшего олицетворения безмозглой, дикой военщины и придумать нельзя. Глупое нагромождение мускулов.

Один из наблюдавших поднял над головой большой круглый предмет. Туго натянутая на обруч полупрозрачная ткань поблескивала на солнце. Быстрые уверенные пальцы пробежали по поверхности инструмента. Барабан ожил. Удивительно низкие ноты звучали при ударах по центру круга. Резкие отрывистые звуки вырывались из-под пальцев на краях. Заглушив голоса зрителей, барабан заставил их замолчать, требуя внимания и тишины.

Это относилось ко всем, кроме Налатана. Он командовал, был дирижером. Одна нога ударила о землю. Лезвие меча звякнуло о железный посох, задавая ритм. Барабанщик, которого толкнули к краю круга, очерченного мечом Налатана, подхватил этот ритм. Его пальцы отбивали будоражившие кровь ритмичные пассажи.