Илья Щукин - Животные

— У меня судорога в конечностях. Боюсь, оборву все сразу.

— Позади нас идут прелестные медики. Попроси у них скоростную дозу. Верное средство от судорог.

— Издевайся, сколько хочешь. Я бы посмотрела, как ты расправляешься со стрелками.

— Детка, я не был рожден для стрельбы на дистанцию. Я родился и полюбил огромный кусок железа, который создает много шума. Не суди меня за это. Лучше глянь-ка в оптику и скажи, что там происходит?

— Я уже туда смотрела. — Басолуза зачехлила прицел. — Там ни хрена не видно. Эти твари как будто вымерли.

Город все еще казался пустым.

— Нет, они наблюдают за нами из домов. — Ветролов поглаживал ракетницу. — Они ждут, когда добыча придет в их лапы, и тогда они набросятся на нее. Животные жаждут крови. Им нужно питаться, а без пищи они долго не протянут. Всем нужно питаться, пить чью-то кровь, разрывать чужие тела. Это так прекрасно делать, когда мертвы законы и все остается безнаказанным. Убиваешь сотню и понимаешь, что за это ничего не светит. Безграничная свобода. Вспомни, двенадцать тысяч смертей в Латтере. Только представь, двенадцать тысяч истребили за одну ночь. Нам больше не во что верить, кроме как в самих себя. Делай это и ты победишь.

— Ты сумасшедший…

— Я знаю. Так мне легче жить. В наше время лучше всего быть сумасшедшим. Пожалуй, будь я в здравом уме, так давно бы вспорол себе глотку.

— Посмотри, никто из них не говорит. Мне страшно.

— Они пытаются поймать боевую волну. — Ветролов понизил голос. — Я знаю, тебе понравился Рокуэлл. Я видел, как ты на него смотрела. Тебе нравятся такие чудаки, но кажется, сегодня он откинется. Этот смельчак хочет показаться перед Вараном гордым воякой, но за это его пристрелят. И тогда ты будешь долго плакать в одиночестве. А потом ты смиришься с тем, что у тебя есть мы.

— Заткни пасть. Вы все мне дороги.

Ветролов поморщился и зарядил ракетницу.

— Музыка войны в моих ушах. — прошептал он. — Это великолепная симфония.

Наша армия вернулась, чтобы взять реванш. Рокуэлл трезво оценивал обстановку. Он не подгонял солдат, понимая, что прошедшие сутки их вымотали. С таким железом им нельзя было расходовать силы, и нежелательно было бегать, но Рокуэлл также знал, что если им будет угрожать смерть, они будут бегать, ползать и даже проделывать небывалые трюки.

Он сказал Басолузе:

— Купюрами или мелочью?

— Тебе виднее, милый!

Энергия солнца пропитывала Дрендал, и от этого он разогревался точно огромный противень, который затиснули в духовку. Когда до города оставалось три километра, Рокуэлл приказал остановить продвижение. Он сделал три шага вперед и сделал длинную очередь. Пули не достигли города и прошили землю.

— Выходите мрази! — завопил он. — А мы вас кончим!

Вызов, брошенный горстью безумцев. Мы все это понимали.

— Кто-нибудь ударьте из ракетницы! У нас теперь одна цель — бейте в Дрендал!

Выстрелил Ветролов. После он предложил вторую ракету, но Рокуэлл сказал, что мы вызвали животных на бой.

— Будем ждать их здесь! Всем приготовиться! Медики, солдатам по дозе спида!

Ветролов ощерился, когда почувствовал иглу, вошедшую ему в плечо.

— О да, это как прививка против болезни. — он закатил глаза. — Чудодейственный эликсир исцеления. Любая инфекция становится бесполезной против этого. Господи, я всегда хотел быть неуязвимым, так сделай же меня таким.

— Да не истощится лоно, взрастившее семя, подаренное отцом! — возгласил самец, идущий рядом.

— Лоно, взрастившее семя, подаренное отцом! — хором подхватили остальные. — И всегда будет произрастать жизнь! И за ней всегда будет смерть, отбирающая ее! И не будет ничего другого, ибо другого не дано!

— Другого не дано! — закричала Басолуза. — Жизнь и смерть, забирающая ее!

— Да не разверзнутся небеса, чтобы покарать нас за деяния наши!

— Только не это! Только не это, прошу тебя!

— Обрати плоть нашу в сталь и мысли наши — в стремление к справедливости!

— Оставить бред! — перекричал Рокуэлл. — Оружие наизготовку, сукины дети!

— Не дай нам умереть, аминь! — воскликнул Ветролов.

Басолуза прильнула к его губам, опьяненная химической смесью. Они соединились в долгом поцелуе, дающем горечь пыли и запах нечищеных клыков. Это было великолепно, целоваться у всех на глазах, как в прошлом целовались сладкие парочки в полупустых кинотеатрах, или на свидании, или в салоне автомобиля.

— Предсмертный поцелуй. Будь мы сейчас в кино, нам бы отвалили премию.

Она устранилась от Ветролова, ударяя по винтовке как по барабану, а затем встряхнула волосами, извлекла из кармана помаду и жирно обвела губы. Она даже сумела накрасить когти и работала кистями, пока не высох серебристый лак. Ни одна самка не обратила на это внимания.

— Я хочу умереть красивой. Ветролов, скажи мне, что я красивая.

— Не сдавайся, подруга. Нам еще рано опускать знамена.

Вопреки нашим молитвам продолжалась тишина. Мы не видели ничего, кроме опустевшего города. При этом мы понимали, что город не может быть пустым.

Это и в самом деле оказалось правдой. И вот могучий Дрендал внезапно ожил и задрожал, пульсируя огромным и беспощадным злом, таившимся внутри него. Злом бесконечно ненавистным. Животным злом. И это зло, пробудившись ото сна, расшаталось и выплеснулось наружу. Дрендал загремел подобно металлической кастрюле, по которой стучали голодные, выпрашивая пищу. Ужасный нечеловеческий шум пролился в утренний воздух. Животные неистово вырывались из обжитых за ночь логовищ, соединяясь в огромный гудящий рой, и этот адский рой стремительно заполонял все улицы Дрендала, по которым было возможно передвигаться. Когда твари увидели нас, они понеслись к нам точно фанатики, подчиненные несокрушимой идее, схваченные жаждой убийств и непременной победы. Это было воскрешение живых мертвецов и бунт кровожадных тварей. Это было шествие армии ненависти и закат всего мира. Тонны мяса изготовленные для забоя и обреченные на разложение. Они собрались на этой скотобойне, чтобы стать покойниками.

— Это поток обезумевшей плоти! — подбадривал Рокуэлл, надрывая глотку. — А мы преграда, о которую он разобьется!

Басолуза вскинула Дуранго и укладывала наповал. Адреналин довел ее меткость до предела.

— У этих ублюдков есть цепи, кастеты и лезвия! — перечисляла она, наблюдая животных в оптику. — У них есть даже ружья и автоматы, но холодного дерьма у них больше, чем горячего! Это видно более чем великолепно! Оптика не может обманывать! Это не комната с кривыми зеркалами! Так что лучше нам не подпускать их близко и расстрелять до начала интима!

Настало время. Километр протянулся между каплей и океаном, между светом и тьмой. Именно тогда Рокуэлл отдал нам приказ стрелять со всех орудий. Встретив внезапный огневой напор, обезумевшая масса животных, трепеща и громыхая, содрогнулась и рассыпалась на мелкие куски. Они метнулись в разные стороны и стали распускаться, образуя разноцветное гигантское кольцо. Их скорость была едва ли уловимой. Нам требовалось время, чтобы направлять орудия. Наблюдая бесполезность огня, Рокуэлл распорядился выставить против животных ответное кольцо. Мы вовремя обнажили колючую обводку — прочный металлический сплав, покрывший наши туши. Едва только животные замкнули круг, они тотчас перешли в наступление, и мы опасались этого. Они сорвали попытку штурма, заставив нас перейти в оборону. Наши орудия убивали их, но расстояние оказалось настолько малым, что вряд ли можно было уничтожить всех. Патроны закончились после пяти уложенных сотен.