Андрей Русанов - Охотники на людей

— Пора! – зевнул Мих

— Чур, я первый в душ! – я схватил полотенце и направился к двери.

— Да ты весьма коварен! – Таня хихикнула. – Нет, чтобы меня вперед пропустить. – В ответ я показал язык и пошел мыться.

Утро, как всегда, началось с команды «Отряды, подъем!» Мне, впрочем, показалось, что спали мы совсем чуть–чуть, а подняли нас много раньше обычного… Мы, кто почесываясь, кто просто протирая спросонок глаза, вышли во двор.

— Кто понял жизнь, тот не спешит! – перед нами стоял улыбающийся Вано. – Теперь, когда основная подготовка и знакомство с базой закончены, настало время вам отправиться в казарму. Пять минут на сборы.

Наш корпус был двухэтажным – с каждой стороны вход и небольшой дворик. Двери, через которые мы вошли, открывали взору вполне сносную каменную лестницу, что вела на второй этаж. На первый же этаж можно было попасть через другой вход; люк, располагавшийся прямо внутри «подъезда», вел в подвал. Этажи между собой соединялись лишь через крайнее окно слева на первом этаже. Поручни, вмонтированные в стену на уровне плеч, да валявшаяся на земле большая старая колода сразу открывали тот немудреный метод, коим можно было попасть на первый этаж. За окном и у двери стояли рослые парни и о чем‑то тихо переговаривались. Все окна первого этажа были закрыты решетками, которые заканчивались пиками, торчащими наружу.

— Часовые, – усмехнулся Иван, – чтобы спящих врасплох не застали. – И, заметив наше недоумение, философски продолжил: – А вдруг?

Мы поднялись наверх. Коридор шириной в два с лишним метра огибал три помещения в центре этажа: «сушилку», каптерку и небольшую кухню. На этаже мы насчитали шесть дверей, в одну мы вошли, три вели в общие спальни, одна – в комнату собраний, или как сходу назвал ее Алекс, «Ленинскую»; последняя вела в совместный санузел…

— Дед! – Вано заглянул в каптерку. Никто не ответил, и он позвал чуть громче. – Дед!!!

Однако кем бы ни был загадочный «Дед», он явно не спешил появляться. Иван выругался про себя, широко распахнул дверь и вошел внутрь.

Возня, приглушенные ругательства, и ровно через две минуты мы сидим на мягком диване, обитом потертыми шкурами, а перед нами на деревянном столе стоят, полные прохладного отвара, объемные кружки. Дедом оказался мужчина лет сорока пяти–пятидесяти – лысый, лицо покрыто шрамами, один глаз закрыт пиратской повязкой.

Разговор был недолгим. Нам указали на кровати в самом углу одной из спален – до нас тут спали бойцы Ивана, что погибли в последнем сражении. В нашем распоряжении оказались две двойных тумбочки, окно, трехъярусные и двухъярусные нары. Дед выдал нам по матрацу и подушке, по паре простыней, наволочке и тонкому одеялу, от которого одеяльного было лишь одно название…

Нары стояли вдоль стен, посередине буквой «Т» шел коридор. Между нижними ярусами нар были натянуты всевозможные веревки с развешанными на них шнурками, граница между соприкасающимися нижними уровнями рядом стоящих нар была завешана шкурами, в торцах стояли табуретки – ровно по числу кроватей.

— Располагайтесь, – пригласил Вано, – теперь я ваш сосед, тут моя постель, тут спит мой десятник, а напротив наши лучшие бойцы. Вы с ними уже знакомы.

— Ну что, Андрюха, полезли наверх, – Мих вздохнул и покосился на Таню, – а то сейчас начнется: Чур, я снизу! Чур, я снизу!

Я улыбнулся и открыл верхнюю тумбочку, – чур, моя!

Немного забегая вперед, скажу, что наш дом на многие месяцы оказался… пустым, тихим и холодным… Почему именно таким? Где были все те люди, коим принадлежали эти постели? Почему не было шумно и было холодно? Почему… Много всевозможных «почему», «откуда» и «зачем» задавали мы сами себе в самом начале, пытаясь впитать в себя новый образ жизни… А было все предельно просто. Легионеры только ночевали в казармах и жили там во время отпуска или лечения – в перерывах между бесконечными походами, патрулями, вылазками, тренировками, нарядами, работой – конечно, если не мешали личные дела. Да и еще много было всевозможных причин и поводов… Естественно, уставшие люди немногословны. Холодно же было потому, что помещение отапливалось плохо. Но прошло время, и мы привыкли ко всему.

Как отдельное подразделение мы должны были выбрать и назначить себе командира. Алекс вполне прекрасно подошел на эту роль, поскольку в «прошлой жизни» уже служил в армии, да и просто был старше нас всех.

Отряду был назначен персональный мастер–инструктор по боевой подготовке. Позднее к нам приписали десятерых новобранцев, выдали всю необходимую амуницию, оружие, лошадей, прислали раба–конюха. Примерно неделя понадобилась Алексу на то, чтобы везде побывать, со всеми обо всем договориться, свести воедино все графики и расписания тренировок, патрулей и даже труд на «водокачке».

Согласно уставу легиона нам предстояло целых полгода круглые сутки тренироваться и работать. Нам не разрешалось участвовать ни в рейдах, ни вылазках или походах, ни в прочих военных операциях или хотя бы усиливать внутренние патрули на опасных направлениях. Все, что мы могли – защищать базу от нападения. И только через год нас допустят к патрулированию внешней территории, да и то на расстоянии не более полудня пешего перехода от базы. Еще через полгода это расстояние увеличится вдвое. Короче говоря, боевые операции были для нас практически недосягаемыми.

Не знаю, начать ли мне с описания тренировок или все же работы? Впрочем, поскольку трудовая повинность, возложенная на наш отряд, мало чем отличалась от серьезнейших силовых тренировок, начну все же с нее…

Каждое утро мы начинали с того, что, наскоро позавтракав, шли наполнять водой емкость, стоявшую рядом с водонапорной башней. И хоть мы всего лишь курсировали с ведрами туда и обратно от колодцев до наполовину вкопанной в землю цистерны, труд был адским. Но все же нам повезло много больше, нежели тем, кто трудился у колодцев или поднимал воду наверх, заполняя саму башню. Мы все прекрасно понимали, что и наша жизнь, и условия существования на базе зависят только от того, сделаем ли мы все свою работу и насколько качественно мы ее сделаем.

И мы трудились. Не жалея сил, до изнеможения, до кровавых мозолей. А где‑то другие работники так же, не останавливаясь, крутили колесо генератора, валили лес и таскали огромные бревна, заготавливали запасы дров и еды, вкалывали в мастерских, пахали землю и пасли скот. Каждому находился труд по плечу, каждый был востребован. Люди трудились не только ради гарантированного куска хлеба, ради базы или легиона. Нет, все они трудились, чтобы защитить свой дом, свои семьи, свои селения. И никогда я не слышал, чтобы кто‑то роптал или спрашивал, зачем все это.