Ипполит Калиткин - День крысы

Мы пробились, но нам, очевидно, просто позволили это сделать. Решили, что торопиться некуда. Да и мне было ясно, что рано или поздно меня одолеют, что сопротивляться бессмысленно и неразумно. Не зря Серёга про пытки говорил, и меня ждёт очень насыщенная жизнь. Но об этом подумать я ещё успею. А вот так просто сдаться не могу. Это было бы не интересно.

В результате мы оказались на крыше. Пустой, покрытой толем, фактически без ограждения — вот родители-то не знали в своё время, где мы шастаем. Здесь было хорошо видно, как сходятся стены света. С одной стороны стена круто входит в угол дома, с другой — идёт вдоль краешка крыши, и тоже проходит через угол здания. И обе линии в этом месте выгибались, как если бы тело рыбки готовилось перейти в её хвост. Что, если попробовать пройти между стенами и пробраться в этот «хвост»? Внизу мешает стенка дома — не светящаяся, а кирпичная, а здесь виден только край крыши, дальше слепящий свет. Но я-то знаю, что там, за краем, не пропасть, а ещё одна крыша, метра на два ниже! Вплотную к дому пристроен ещё один. Я вырос в этом районе, я помню.

— Хотите попробовать? — предложил я Ане, объяснив всё это. Они немного поспорили с Костиком — кажется, тому не хотелось прыгать в неизвестность. Мне показалось, мать попросту столкнула его вниз. Я в их разговор не вмешивался, стоял в стороне и с удовольствием заехал в лицо, появившееся в проёме выхода на крышу.

Ничего, к утру всё зарастёт!

Потом сам отошёл к краю.

— Что, до завтра, дядя, что ли? — послышалось сзади. — Больно прыгать, однако! Бо-ольно… Ну, как знаешь.

Да, прыгать в золотую бездну было неприятно. Ничего не было видно, кроме ослепительного света, и тело не верило, что поверхность близка. Не верилось, что я окажусь у печально знакомой точки входа, где меня с нетерпением дожидаются не тётки уже, а мужики. Скорей напорюсь брюхом на сук или разобьюсь о землю.

Обошлось — поверхность крыши жёстко, но безвредно стукнула по подошвам. Я отряхнул ладони, осторожно прошёл вперёд.

Там заглянул за край крыши.

Зелёное море густой сосновой поросли. Если очень постараться, можно найти в тёмной хвое турник и качели. Над соснами — светлые, полупрозрачные тополя с не выросшей ещё листвой. Не знаю, сколько тут, в этом слое, прошло дней. Немного. И погода опять солнечная, но холодная. Женщина и мальчик-подросток успели продрогнуть на ветру. Слишком легко, не по сезону были одеты: Аня в ситцевом сарафанчике, Костик в футболке и шортах. Мне проще, я с курткой в любую погоду не расстаюсь. И с рюкзаком.

И даже лом я из рук не выпустил. Теперь он сослужил мне последнюю службу. Я легко открыл проржавевшие двери на крышу и на чердак, после чего оставил ломик у стены. Хорошая вещь, но для похода тяжеловата.

— Ну идёмте, что ли, — сказал я Ане и Костику. Они молча послушались. Так и молчали, пока мы спускались, пока собирали хворост; молчали, протягивая руки к огню. Очень удачно, что я успел набрать спичек. Вот соли взял мало — тяжёлая она, зараза. Но это ничего. Не может быть, чтобы в домах не осталось соли и какой-нибудь одежды.

Но хлопот с женщиной и ребёнком мне предстоит немало. И кормить их чем-то надо, и желательно так, чтобы не похудели за несколько дней, пока дойдём до нужного места. Мясо всегда в цене, не только голодной весной, ведь зверьё заново научилось сторониться человека. А человеческое мясо питательно и вкусно.

А потом я вернусь. Слишком хорош этот островок безбедной жизни, чтобы просто проплыть мимо. Не знаю, смогу ли снова попасть в прослойку, но не зря же девчонки говорили о днях, которых я не помню? Я вспомнил, что говорила Верка: меня душили, я убегал из подвала… Наверно, было и что-то ещё, о чём мне не сообщили. Я поморщился при мысли о том, что мне предстоит. Но всё преодолимо. Нет ничего недостижимого для человека с интеллектом. Надо только хорошенько приготовиться и продумать, что делать с Серёгой… и всеми остальными.

И я вернусь обязательно.