Юлия Зонис - Время Химеры Геном Пандоры

Затянутая ряской и покрытая широкими листьями кувшинок вода попахивала тиной, и ее приходилось долго кипятить - но, даже кипяченная, вода оставалась бурой, с черной шелухой травяной мелочи и комариных трупиков. Чай, заваренный на этой воде, имел резкий металлический привкус.

Они оставили машину еще позавчера, и сейчас пробирались лесом, следуя бесконечным извивам разлившейся и подтопившей ольшаник на берегу речушки. За это время спугнули вполне обычную лосиху, которая с шумом, круша осоку, ломанулась в заросли. Видели кабаньи следы. Под вечер первого дня путников закидали шишками горластые черные белки, и, выйдя из беличьих владений, люди еще долго слышали за спиной возмущенное «чак-чак».

Батти считал, что это нормально, а рэнджер, напротив, полагал такое затишье подозрительным.

- Если твари помельче затаились, значит, поблизости есть какая-нибудь крупная гадость.

Охотник, вопреки обещаниям, никого не стал взнуздывать, а вместо этого сменил щегольские сапоги на ботинки для треккинга. Он молча скользил между стволами. Кабы не желтое пятно куртки, и не заметишь. Впрочем, и куртка сливалась с ковром преющей листвы. Солнечный луч поблескивал на стволе вновь обретенного Хантером карабина ровно до первой стоянки, когда охотник обмотал ствол камуфляжной тканью - после чего стал окончательно призрачен. Остальные, исключая Сиби, шумно ломились сквозь разросшийся до безобразия подлесок. Если здесь и были когда-то пешеходные тропы, их успело затянуть молодыми березками и кленами.

На второй день на Сиби набросилась летюга. Должно быть, тварь старательно выбрала самую маленькую и слабую из отряда - но жестоко просчиталась. Едва серое полотнище распахнулось в воздухе, Сиби ловко присела, подобрала камень и крайне метко швырнула в крохотную башку зверя. Летюга шлепнулась в кусты и повисла на них, как грязное пляжное полотенце. Размах перепонок у нее был под два метра. Сиби сплясала вокруг добычи воинственный танец, а затем пожелала ободрать с летюги шкуру («Мягко. Красиво!»). Колдун с трудом отговорил девчонку, убедив, что на обратном пути они наловят десять летюг. Причем не каких-нибудь серых, а рыжих. Мысль о рыжих летюгах показалась Сиби интересной, и она неохотно оставила убитую тварь валяться в кустах.

Инцидент с летюгой слегка успокоил Хантера - достаточно, чтобы они с Батти оставили спутников у костра и отправились за хворостом. Сушняк приходилось добывать глубже в чаще, потому что у воды все было волглое, поросшее мхом и неопрятной плесенью. Еще в начале путешествия Колдун предлагал найти каноэ, но Хантер заявил, что водные твари всяко хуже сухопутных. Встреча с касатками и их таинственным убийцей вроде бы подтверждала эту мысль, поэтому Колдун спорить не стал. Однако продвижение по суше было медленным и утомительным. Вечерами, когда от реки поднимался туман, Колдун начинал кашлять. Приходилось рано разбивать лагерь. Не спасала даже добытая андроидом на его секретной базе палатка с обогревом. В палатке скапливались капли влаги, висел все тот же удушливый туман. Колдун оживал только у костра. Живое пламя хотя бы ненадолго унимало ломоту в костях и приступы кашля.

Вот и сейчас Колдун сидел на корточках, протянув к огню костлявые ладони. Сиби устроилась напротив. От костра вверх летели искорки, угасая в закатном зареве. Пламя казалось еще бледным, синеватым, но, чем больше сгущалась темнота, тем ярче делались языки огня. Рыжие отблески плясали в огромных глазах Сиби.

Девчонка после Обновления дичилась Колдуна. Спать в палатке она отказывалась. Сворачивалась клубочком у входа и сторожила лучше любых андроидовых датчиков.

В первый же день, когда они вышли к реке, Сиби забралась в камыши и долго соскребала с себя грязь - так долго, что Хантер окрысился. Сейчас кожа ее молочно белела, а на голове прорезалась коротенькая черная щетинка. Еще немного - и не отличишь от обычной человеческой девчонки.

- Колдун, можно тебя спросить?

- Спрашивай.

- Кто такая Мирра?

Колдун вздрогнул. Он внимательно взглянул на Сиби. Та смотрела прямо, без смущения - впрочем, она вообще отличалась прямотой. Не самое любимое Колдуном качество.

- Это твоя подружка?

- Вроде того. Когда мы были маленькими, вместе излазили все поместье деда... Да, наверное, подружка.

- А потом?

- Что потом?

- Потом что с ней стало?

- Потом... Потом она выросла. А потом стала играть в... опасные игры. А потом ее игровому персонажу оторвали голову, и Мирра от этого сошла с ума. А потом она умерла.

- И все?

- Все. Почему ты спрашиваешь?

Сиби подкинула в костер еще прутьев. Пламя вспыхнуло ярче. Щелкнула смолистая шишка.

- Мне кажется, ты пришел сюда из-за нее.

- Куда «сюда»? В это болото? Нет. Ты же знаешь, кого мы ищем.

Девчонка поежилась, словно ее пробрало ледяным ветром - хотя от костра струился уверенный поток жара.

- Ты хороший, Колдун.

- Это ты к чему?

- Просто. Чтобы ты знал.

- Я лучше всех, - невесело усмехнулся Колдун. - Но где же наши лесорубы?

Сиби, вытянувшись, прислушалась. Колдун тоже напряг слух. Тишина. Сонное поплескивание реки. Трест сгорающего хвороста в костре, писк последнего осеннего комара, шорох капель в лесу - но ни шагов, ни голосов.

Девчонка решительно вскочила, застыла, выпрямившись во весь свой невеликий рост.

- Я поищу.

- Э, нет.

Колдун нащупал в кармане пистолет - ту самую «Беретту», которую андроид привез вместе с плащом.

- Никуда ты одна не пойдешь.

- Я тихо. Незаметно. А ты гремишь, как крот.

- Кроты не гремят.

- Хорошо. Скребут. Громко. Так тебе лучше?

Сиби все еще злило ее несовершенное владение языком. Почему-то она упрямо верила, что это признак глупости.

- Одна ты не пойдешь, - повторил Колдун.

Колдун взял с собой фонарик, но Сиби велела его выключить. И правда, белый электрический свет лишь ослеплял. Когда глаза привыкли, предметы обозначились четче. На лес наползали сумерки. Над густым подлеском перекрещивались черные ветви, как вены, проступившие под серовато-синей кожей.

Когда они отошли от лагеря шагов на пятьдесят, Сиби опустилась на четвереньки и принялась нюхать землю - и снова Колдун вспомнил, что его спутница не человек. Он улыбнулся.

- Вынюхиваешь, прямо как ищейка.

Сиби резко обернулась и, сузив глаза, прошипела:

- Я не собака.

Колдун растерялся.

- Я и не называл тебя собакой.

- Я знаю, что ты думаешь.

Это было что-то новенькое - но времени на то, чтобы обдумать странную реакцию цверга, не оставалось. Сиби вскочила и резво зашлепала в чащу. Колдун пожал плечами и пошел следом, стараясь не напороться на острый сучок.

Между стволами ползли космы тумана. С листьев сыпались капли. После нескольких минут ходьбы Колдун продрог, замерз, разодрал штанину о торчавшую из бурелома ветку и искренне проклял Батти с Хантером. А затем он увидел впереди свет. Яркий, совсем неуместный в этом вечернем лесу - свет полдневного солнца, отраженного в морской воде.