Николай Грошев - Дыра. Путь на ту сторону (СИ)

— И не в падлу тебе Сухой? — Сам себя спросил вор, любуясь очаровательной полянкой. И сам же себе ответил, с улыбкой на губах. — Нихрена брателло. В детстве было дело я мечтал стать фермером — так какого хрена? Вот и стану!

И впервые за много-много лет он не устыдился своей детской грёзы.

Странно, он лет двадцать считал эту грёзу, глупостью такой, что никому и никогда о ней не рассказывал — стыдно было признаться, что когда мальчик Вова мечтал стать космонавтом, а девочка Лера доктором, будущий уголовник Сухой, грезил о ферме с сотней лошадок…, среди цветов, детская грёза, не казалась глупой. Наоборот, он похвалил себя за такую мечту и за то, что когда-то много читал о земледелии. Тут кстати, разум Сухого отметил одну крайне любопытную деталь — он понятия не имел, что запомнил хоть строчку из того чтива. Но вот сейчас, вдруг осознал, что прекрасно помнит всё прочитанное, информация по-прежнему в разуме, просто она так глубоко, что обычно недоступна. Но теперь он сможет вспомнить нужное в любой момент. Аромат этих цветов, позволял мозгу работать на пределе своих возможность с максимальной эффективностью и эта память, больше не исчезнет, доступ к ней останется открытым.

Что творилось в душах и разумах его друзей? Сухой не знал, но он видел, как они реагировали. Кон сдержан и собран, с мрачной решимостью смотрит куда-то в пустоту. Кажется, он временно потерял контакт с реальностью. Старый сидит среди цветов и тихонько всхлипывая плачет — что-то из его памяти, сейчас вышло на поверхность, что-то такое, что осталось тяжким грузом за спиной.

— Мужики. — Они не отозвались, и пришлось трижды позвать, прежде чем головы меченных повернулись к своему лидеру. — Смотрите. — Он указал рукой на тот край поляны, где вчера валялся мишка. Кон и Старый увидели и так же быстро, как и Сухой всё поняли. — Собираем в ваши спальники, вы же их не резали, как солдаты советовали? Вот и хорошо. Берём полностью, стебель, корень, бутон. И в темпе, местечко приметное, как бы ещё кого не принесло.

Вооружившись ножами, они аккуратно подкапывали и выдёргивали небесно-голубые цветы, на тонкой ножке, с бутонами, немного напоминавшими розу. По началу брали только эти цветы из всего их множества. Там где валялся медведь, все кроме небесно-голубых цветов, оказались затоптаны или выворочены когтями. Король сибирского леса, аккуратно отнёсся только к этим псевдорозам. Из чего они и сделали свои выводы. Но…

— Что если целебный эффект цветов комплексный? Ну, от всех сразу, а не от одного? — Заметил Старый, когда первый спальник заполнили наполовину.

— Вполне может быть. — Прекратив выкапывать цветочные кусты, ответил ему Кон.

— Херово. — Сухой прикинул такую возможность. Разум мгновенно отозвался, даже напрягаться не пришлось. Он пришёл к выводу, что сие возможно с вероятностью процентов в шестьдесят. — По нескольку всех видов соберём. Синих по-моему и так до чёрта уже и…, - Сухой огляделся и сердце отчего-то больно кольнуло — он ощутил себя виноватым перед эти маленьким цветочным заповедником. — Мужики, срезаем аккуратнее и в разных местах. Пусть остаётся эта полянка. Может когда-нибудь пригодится снова.

Когда закончили, набив цветами оба спальника, солнце уже подбиралось к горизонту.

Эту ночь так же провели в пещерке. И в этот раз, она прошла даже лучше чем в прошлый, несмотря на то, что всех троих тянуло открыть спальники и вновь надышаться ароматами целебных цветов. Увы, стимулирующий эффект создаваемый цветочным ароматом пропадал почти сразу после того, как исчезал сам аромат. Не легко было бороться с желанием вновь испытать те же самые чувства. Но все трое успешно справлялись. Если наркотики той стороны, вызывали пагубные зависимости, разрушая разум и тело, взамен давая лишь кратковременную иллюзию счастья, то цветочный дух этой стороны, оказывал похожий эффект лишь в плане эйфории. Тело и разум, этот дух исцелял и укреплял, в отличие от знакомых Старому и Сухому героина, какоина и «синего дождя» (новейший препарат, заметно превосходящий героин по всем показателям, включая продолжительность жизни наркоманов и приемлемость розничной цены). На «дожде» деньги с нариков можно было иметь гораздо дольше — привыкаемость мгновенная, урон здоровью минимален, смертельный исход с передозировки большая редкость.

Всю ночь Сухой размышлял об этих цветах. Всю ту часть ночи, в которую следил за костром. А во сне он увидел себя, дома. Точнее в одном из своих домов. Странно, но все эти дома, всегда оставались чужими. Вроде его эти дома, мебель, эти чёртовы стены, а всё равно, чужие, пустые…, может потому что у него не было семьи. Стены ведь пусты, когда ты один, когда они хранят память лишь об одном человеке. Что бы дом избавился от пустоты, в нём должен звучать женских смех, голоса детишек — непременно счастливые голоса и счастливый смех. И пустота, таящаяся в стенах, будет заполняться чистой, светлой памятью. Дом станет живым, излучающим тепло — такого дома, у него никогда не было, лишь в детстве, таком далёком, что оно казалось нереальным сном. А может не в этом дело, не в прошедших годах. Может, детство кажется ему таким, потому что кончилось очень быстро, и Сухой остался один на один с миром овец и волков, только не в загоне, а в тёмном жестоком лесу улиц, оставила его судьба…, во сне он получил известие о появлении этих цветов в городке. В том же сне он позвонил в Цин и генералом, управлявшим сим заведением, почему-то оказался Крупье — хороший знакомый и партнёр по некоторым делам. Они встретились и обсудили, как можно приспособить в дело этот удивительный дар природы той стороны. И вопрос о лечебных свойствах ароматных цветов не поднимался вовсе. Они обсуждали применение и сферы распространения новой группы наркотиков и прикидывали вероятные прибыли.

Сухой проснулся в весьма мерзком расположении духа. Причём он сам понять не мог, почему. Сон вроде не плохой. Нормальный сон, правильный. Нахрен ему лекарства всякие? Какое ему дело до овец? Он ничего не должен такому дерьмовому миру, пусть лучше этот мир не быкует и регулярно отстёгивает ему бабосы. Проблемы овец, волка не колышат. Ведь так? А всё равно не по себе…, никак цветочки постарались. На поляне, вдыхая ароматы сих растений он вспомнил давно забытую мечту, вспомнил вещи о которых казалось забыл. И теперь эта память не исчезла подобно призраку сновидений, всё осталось, он в любой момент мог вернуться к ней.

Последние пару дней он думал лишь о том, что бы приспособиться и устроить свою новую жизнь здесь, по возможности хорошо, безопасно и сыто. Может его собственный разум решил, что не изменившись структурно, он не сможет приспособиться? Так что же получается? Он становится одним из тех слабых, затюканных баранов, не способных ответить миру так как он того заслуживает — грубо, жёстко, быстро и непременно на опережение? Прискорбно, но, с другой стороны, тут, на этой стороне, пока ещё нет пастухов и овцы просто не выживают. Пожалуй, здесь общество сложится совсем по другому — волки и медведи. Да, пожалуй так, медведи. Первые охотники, перекати-поле, жестокие и сильные звери. Вторые, медведи, не менее опасны, не менее свирепы, но их стезя мир, до той поры пока в них не начнут стрелять.