Евгения Федорова - Призраки Припяти (СИ)

— …Припять полна призраков, и они никогда оттуда не уйдут. Когда-нибудь ты станешь взрослым и, если захочешь и немного подумаешь, возможно, узнаешь, откуда они там взялись. И эти призраки — не сказки для малышни, не думай. Они не опасны для обычных людей, только для тех, кто сможет их увидеть. Встретившись с призраком взглядом, ты проявишь себя и будешь мертв раньше, чем поймешь, что же на самом деле произошло. Твой дар многие называют проклятием, так что если когда-нибудь ты окажешься в Припяти по своему желанию или по чьему-то злому умыслу, помни: никогда не поднимай глаз от земли, никогда не смотри на тех, кто по праву населяет брошенный город!

— А ведь там был наш дом, деда, и потом ты же сам говорил… — тихо начал Дима, но старик оборвал его слова:

— Нет там ничего ценного, уж я то знаю! Дома нашего там больше нет! Город разрушило время и отсутствие людей. Мы оказались ни на что не способны, стоило нам исчезнуть и все человеческие достижения пошли крахом. А призраки довершили начатое. Может, не будь призраков, люди бы остались жить в окрестностях брошенного города, но призраки выгнали их и оттуда. Так что даже не думай о том, чтобы вернуться в Припять! — старик резко встал. — Ты не найдешь там ничего, кроме своей смерти!

— Не кричи, дед, я понял, — мальчик торопливо выхватил из коробки слепого, еще не обросшего шерсткой крольчонка. Поднес его к губам и тихо продолжал: — Просто ты сказал, что для обычных людей призраки не опасны, будто те, кто их не видит, невидим и для них. Так как же призраки тогда выжили всех?

— Тебе не понять, — с досадой, но, сбавив в тоне, заговорил старик. — Призраки способны рождать в сердцах людей тоску и страх. Те, кто не смог справиться с этими въедливыми чувствами, погибли, остальные ушли, потому что жить в тех краях было просто невозможно.

Мальчик кивнул, подтверждая, что понял слова старика, и ласково подул на крольчонка, внезапно покачнулся, словно силы разом оставили его и облокотился одной рукой о край стола. Сделал неверный шаг и тяжело опустился на стул, протянув руку с новорожденным в сторону деда. Крольчонок на ладони внезапно зашевелился и стал тыкаться носом в пальцы мальчика, выискивая материнское молоко.

— Вот, — сказал Дима едва слышно, — вырастет вместе с другими.

— Хорошо, — как ни в чем небывало кивнул дед, словно речь шла о ведре воды, принесенном мальчиком от колодца. — Отнеси его в сарай к мамке и возвращайся скорее — у меня есть для тебя подарок.

Мальчик с секунду помедлил, собираясь с силами, потом поднялся и вышел из комнаты. Дед видел в окно, как внук неуверенно брел к сараю, но с каждым шагом походка его становилась все тверже. Под лучами приветливого солнца к мальчику возвращались силы, потраченные во имя спасения.

— Жизнь требует жертв, — проговорил задумчиво старик и достал из ящика стола завернутый в промасленную тряпочку охотничий нож в две ладони длинной. Развернув, он невольно залюбовался красивым, с любовью заточенным лезвием, на которое был нанесен черненый узор.

— Ножичек, который возьмет даже призрака, — так говаривала, бывало, твоя матушка, — сообщил себе под нос старик. — Хорошая девка была. Умная, а толку?

— Что, деда? — запыхавшийся Дима уже стоял на пороге.

— Это нож твоего отца, — торжественно сказал старик, протягивая внуку нож. — Подарок твоей матери. Теперь ты достаточно повзрослел, и я надеюсь, ты оправдаешь мои надежды и не забудешь мои слова. Потому я дарю его тебе как память о твоих родителях и как опасное оружие, чтобы никому в обиду не дался. Не хвастай им и всегда помни, что, отняв жизнь, ты ее уже вряд ли вернешь. Береги оружие, смотри не потеряй. А теперь посади крольчат в корзинку и беги-ка к дядьке Макару. Ему можешь похвастаться, он мужик не злой — будет рад. А крольчат ему отдай, у нас с ним давно уговор, он помет этот хотел.

— А можно я Вовке похвастаюсь? — и думать забыв о крольчатах, с восторгом спросил Дима. Ему даже в голову не пришло узнать у дедушки о том, как можно отнимать новорожденных крольчат от матери. Все его мысли занял чудесный подарок, принадлежащий когда-то его отцу.

— Похвастайся-похвастайся, — добродушно засмеялся дед. — Ну же, беги быстрее, внучок, а то лопнешь сейчас от гордости.

Он подтолкнул внука к двери, и Дима выскочил наружу, вовсе не обидевшись на насмешку старика. С таким ножом в руке обижаться было просто глупо. Он был выше всего этого.

Отвязав лохматого молодого Лиса, получившего свое вовсе не собачье имя за чрезмерное любопытство, рыжую шкуру и длинную морду, Дима забежал в сарай, сунул трепещущих, подрагивающих крольчат в корзинку, устланную соломой, и через минуту уже выбежал за задние ворота. Нож он сжимал в одно руке, на другую повесил легкую корзинку. Лис, счастливо подпрыгивая, устремился вперед. Он очень любил гулять.

— Вот и все, — сказал негромко старик, садясь обратно в кресло и с кряхтением устраиваясь там поудобнее. — Больше не свидимся, внучок.

Дима спешил не меньше, чем Лис, то и дело убегающий вперед по тропе. Его наполняли вполне объяснимая гордость и нетерпение. Шутка ли?! Дед доверил настоящее оружие! Нет, он не будет с ним играть. Это не игрушка. И похвастается только дядьке Макару и Вовке. Уж перед Вовкой никак нельзя не похвастаться! То-то удивления будет! Вовка позавидует непременно, начнет клянчить нож подержать и он, Дима, конечно же даст. Как можно не дать?! Дядька Макар ни в жизнь Вовке ничего подобного не подарит, а у него, у Димы, отца-то нет, но вот отцовский нож появился…

Тут мальчик тряхнул головой, чувствуя, что вот-вот навернутся непрошенные слезы, и припустил еще быстрее. Он когда-то уже оставил боль утраты позади, а она снова нагнала его вместе с нежданным подарком. Конечно отец лучше ножа! И о чем он только думает?! Все бы на свете отдал, и этот нож и крольчат и… даже… Лиса, лишь бы отец был жив.

Мальчик стремительно сбежал по крутой тропке к ручью в глубокий овраг, поросший орешником и ивами. Его охватила влажная прохлада, пахнущая землей и осокой.

По искусственной ране оврага Дима уже очень скоро доберется до соснового леса, где на пронизанных лучами полянках растет много земляники, за которой дед его часто посылает; пробежит его насквозь и выйдет в поле, которое уже десять лет никто не пахал. На кромке и по левую руку уже растут молодые деревца — березки и осинки — которые, как говорит дед, через пару лет превратятся в непреодолимые лесные заросли. А с поля у самого горизонта уже видна будет дымка от топящейся печи, на которой готовят обед, и далекие крыши домов…

Лис шумно зашлепал по воде, захлюпал широким языком, лакая воду. Он был несказанно рад прогулке и не собирался упускать приятной возможности вымочить волосатое брюхо и всласть набегаться. В самом деле, сидеть целыми днями на цепи и изображать грозный вид охранника — не самое веселое занятие.