Евгения Федорова - Призраки Припяти (СИ)

Я видел Верди впереди, но вот дорогу ему преградил охранник в черной форме и с ротвейлером на поводке. Я ускорил шаг и узнал в ночном стороже Лешку Косово, который как обычно обходил периметр. Это был низкорослый парень из рода бычков, они со своим ротвейлером Мотей создавали удивительный тандем глупости и упорства.

— Куда? — видимо во второй уже раз поинтересовался Лешка. — Не велено.

— Привет Леха, курить будешь? — я потеснил коленом угрожающих размеров пса, перед которым оробел Верди, и побратимски хлопнул охранника по плечу.

— А, Нелюдь, — слабо улыбнулся охранник. — Куда ночью вас понесло, холодно, — он протянул руку, показывая, что ничего против стреляной папиросы не имеет.

Я охотно достал пачку и вытащил из нее две сигареты.

— Ночь длинная, покури, а мы погуляем, окрестностями полюбуемся.

— Шеф не велел, — засомневался Леха. — Никого не пускать и не выпускать, таков приказ.

— Я сам себе приказ, Леха, или ты забыл, что твой шеф мне шкурой обязан? — жестко спросил я.

— Да вы то да, — бестолково замялся охранник. — Но он…

— Со мной, — я отстранил Леху с дорожки и пошел к воротам. — Дверь нам открой.

— Когда вернетесь то? — как-то обиженно спросил охранник.

— Когда надо, тогда и вернемся, вишь ночь какая хорошая, — я украдкой подышал на ладони — руки мерзли. На землю белым ковром упал снег, и пока он не собирался таить. Зато от этой его белизны ночь не казалась такой уж темной. Свет редких фонарей, разбросанных по участку, многократно отражался от снежного покрывала, и создавалось такое впечатление, будто вокруг не ночь вовсе, а очень густые сумерки.

— Чего же хорошего? — проворчал Леха, торопясь открыть нам ворота, чтобы не пришлось ждать. — Холод уже, а впереди и вовсе зима. Ненавижу эту работу!

— А чего не уйдешь? — удивился я, закуривая. Рядом, хмурый как коряга, шагал Верди. Он чувствовал себя не к месту и не ко времени, его же собственны поступки казались молодому человеку глупыми, и гнев в нем рос с тем, как исчезала уверенность в себе.

— А куда уходить-то? — тоскливо спросил Леха. — Здесь платят нормально, а то, что с женой вижусь раз в неделю, так это ничего, бывает и хуже.

— Всегда бывает хуже, — усмехнулся я. — Давай, привет передавай жене своей.

Леха открыл ворота, и мы выкатились на дорогу. Я позволил себе нахохлиться, кутаясь от холода в тонкую куртку. Мы молча шли вперед. Я курил сигарету и думал о своем. Внезапно Верди остановился и сказал:

— Хватит. Нечего время тянуть! Доставай свое оружие и нападай.

— Хм, — только и сказал я, отстегивая фиксатор отцовского ножа. Что-то как-то обидно даже, словно по морде перчаткой съездил.

Я повернулся, зная, что враг от меня находится на недостаточном для нападения расстоянии, и жестоко поплатился за свою глупость. Я увидел движение железного клинка и крутанулся, закрывая сердце. Лезвие вспороло мне плечо, я отпрыгнул в сторону, чувствуя острую боль. Рука тут же стала слушаться хуже, кисть отяжелела. Верди, слегка пригнувшись, пошел в обход. В его руке был…

Я даже не сразу понял, что это. Меч — не меч, короткий, но очень похожий на катану.

— Это вакидзаши, идиот, — усмехнулся Верди срывающимся от волнения голосом. — Что, испугался?

Нет, не испугался. В моей голове стремительно разыгрывались картины происходящего. По одному его броску я понял, что пропал. Парень был отлично натренирован. Мне с моими редкими занятиями у Легавого, до его искусства было далеко как рыбе до звезды.

Вариантов будущего могло быть два: первый и самый вероятный, он убьет меня не сразу. Будет наскакивать в полумраке и наносить мне молниеносные удары. Не смертельные, но лишающие сил и приводящие в бешенство. Он доведет меня до исступления от понимания, что против него невозможно биться, после чего убьет. Второй вариант — он убьет меня быстро, первым же ударом, который я пропущу. Этот его длинный нож сантиметров в тридцать дает ему неоспоримое преимущество в расстоянии. Мой единственный шанс — погасить это пространство. Тогда и только тогда наши шансы будут уравнены.

Верди нервно заржал, принимая мое промедление за растерянность. И в этот самый момент я метнулся ему под ноги. Он настолько не ожидал от меня подобного хода, что не успел отпрыгнуть, и мы покатились по земле. Я перехватил его запястье с ножом-переростком, но тут же получил удар в бок коленом. Верди ловко извернулся, словно кошка, и чуть не перерезал мне горло, но я железной хваткой вцепился ему в руку.

Внезапно я почувствовал чье-то присутствие. Вот те раз, Саркисов не оставил своего сына одного. Наблюдает, стоит вон там, за кустами. Черт! Только тебя мне и не хватало!

Верди вконец озверел, но я как-то очень удачно на него навалился, и он только сопел подо мной, почти не нанося ударов, бессмысленно сучил ногами по земле. Но и ударить его сам я не мог, потому что обе руки мои были заняты.

За кустом вспыхнул огонек — наемник невозмутимо закурил сигарету. Похоже, что Верди тоже заметил этот слабый отблеск, потому что он внезапно взревел, подобно одуревшему от запаха крови медведю, дернулся вверх и скинул меня с себя, жертвуя вывернутой рукой. В ней что-то хрустнуло, и вакидзаши упал между нами.

— Тварь, — прошипел парень и быстро здоровой рукой выхватил из кармана пистолет. — Молись всем богам, чтобы тебя взяли в рай.

Стрелять в упор. Ай.

— Не честно играешь, Верди, — тихо сказал я, готовясь к выстрелу. — Победа любой ценой не всегда самый лучший исход…

Я собрал свою волю в кулак. Я должен выжить. Теперь все зависит от меня.

Время медленно потекло назад, я наоборот шагнул вперед. Мир поплыл вокруг, взгляд помутился, оставляя в узком коридоре фокуса одного единственного человека — мишень приложения моей атаки. Он нажал на курок, и пистолет выплюнул сполох огня, но я уже ушел с лини поражения и коротким ударом в грудь сбил Верди с ног. Я ударил точно над сердцем. Я знал, что это будет значить.

Не издав ни звука, парень завалился на спину, пистолет так и остался зажатым в его руке. Звук выстрела нагнал мое вялое сознание, затуманенное неимоверным энергетическим усилием, но он уже ничего не мог бы изменить. Саркисов выскочил из полумрака, отпихнул меня в сторону и наклонился над телом сына. Замер на мгновение, а потом, положив ладонь ему на грудь, ударил по ней кулаком. И снова замер, вслушиваясь. Сердце стояло. Я остановил его.

Да, я могу вернуть жизнь. Это требует огромных затрат, это требует тяжелого труда и времени. А убить так легко. Для этого почти ничего не нужно. Только точно знать, что надо делать. Только точно видеть, где у человека самое слабое место. Если бы мне не пришлось опережать выстрел, я бы вовсе не пострадал.