Вадим Панов - Нянька Сатана

И возвышался над Зандром, как грандиозный — и работающий! — памятник старому миру.

— Знаете, Лаура, когда советники впервые предложили мне обосноваться здесь, я их высмеял. Я искренне не понимал, как можно сейчас, в условиях Зандра, жить выше четвёртого этажа, считал, что небоскребы остались в прошлом, и когда впервые увидел город… Издалека увидел! — Дюк на мгновение замолчал, вспоминая, а возможно, вновь переживая тот момент. — Издалека… Когда я впервые увидел свою будущую столицу, то лишь укрепился во мнении, что жить здесь — безумие. — Борис усмехнулся. — И вот — живу.

— Он вас очаровал? — негромко спросила женщина, медленно потягивая вино из хрустального бокала. Настоящее вино.

— Сначала я его пожалел.

— Извините?

— Он умирал, — ответил Дюк. — Дома, и уж тем более — города, живут только вместе с людьми. Дылду же заселить не успели… Чёрт! Его даже достроить не успели. Растерянный и одинокий, он высился посреди Зандра, отдавая себя скопившимся в нём отбросам… Эти мерзавцы начали разбирать башни для своих жалких нужд! — Пауза. — К счастью, я успел вовремя и не позволил им превратить город в то, чем некогда стал Колизей… Вы бывали в Риме?

— Конечно.

— Тогда вы понимаете, о чём я. — Сам Бухнер предпочитал коньяк. И тоже — настоящий. Борис оказался владельцем потрясающего винного погреба, составленного исключительно из артефактов старого мира. — Я въехал в ДылдаСити как гость и увидел приближение агонии. Его жители, точнее — его захватчики, ломали стены, выбивали окна, потрошили на металл оборудование… Я их остановил. Не из любви к урбанистической архитектуре, конечно, просто я понял, что обнаружил жемчужину.

— Он вас очаровал, — повторила женщина. На этот раз — утвердительно.

— Тогда я просто понял, что он собой представляет, — уточнил Дюк. — И я остановил агонию города только после того, как полностью убедился, что электростанция и гидростанция пребывают в рабочем состоянии и после мелкого ремонта, дней на пять, не больше, их можно запустить. А захватчики жгли в квартирах дрова…

— Почему так получилось?

— Потому что основу поселившихся в Дылде людей составили совершенно не приспособленные к Зандру горожане: юристы, финансисты, журналисты, социологи и политологи. Визгливый контингент, который до Времени Света называл себя «гражданским обществом». В семидесяти километрах к западу находился крупный город, во Время Света он ухнул в разлом, а недостроенному Сити достались обитатели предместий. Которые очень быстро скатились до уровня дикарей. — Ещё одна пауза. — Перепуганные и всё потерявшие, они устремились по Зандру и наткнулись на Дылду. Строители приняли беженцев, но те, едва освоившись, попытались подмять работяг под себя, заявив, что обладают «превосходящим интеллектом». Начались погромы, схватки. Строители были крепкими мужиками, но отбросов оказалось слишком много… Потом закончились припасы… Жрущие Дни тут наступили гораздо раньше, чем в остальном Зандре, — из-за глупости и неприспособленности.

— Я знавала и юристов, и финансистов и никогда не сомневалась в их склонности к людоедству, — обронила женщина.

Борис обозначил улыбку, показав, что оценил шутку, добавил собеседнице вина и продолжил:

— Они беспрепятственно впустили меня в город, который нагло называли своим… Надеялись, что я стану их кормить и терпеть.

— Ошиблись?

— Я вышвырнул их в трущобы. — Дюк жестко усмехнулся. — Герцогство Бухнер держится на военных и технарях. Зандр жесток.

— Зандр жесток, — эхом отозвалась Лаура.

— Я спас город и превратил его в свою столицу.

— И влюбились в него.

— Вы правы, — наконец-то признал Борис. — Но разве можно в него не влюбиться? Почти все старые столицы или разрушены ядерными ракетами, или разнесены тектоническим оружием. Красота покинула мир, и ДылдаСити стал одним из цветков Зандра.

— Я видела его только в дождь, но он производит впечатление, — мягко произнесла Лаура.

— Он всегда производит впечатление. В любую погоду.

Они сидели на застеклённой террасе, с которой открывалась великолепная панорама на западный сектор города. Из трёх видимых отсюда башен была достроена только одна, и ничто не мешало любоваться закатом… Летом. Или в хорошую погоду. А сейчас за окном стеной лил дождь, в пелене которого угадывались лишь контуры высоких строений да едва виднелись огоньки трущоб — домиков и домишек, построенных уже после Времени Света у подножия ДылдаСити, его «предместья».

— Мой город прекрасен, — вздохнул Дюк. — Он манит людей, и… И в этом заключается проблема.

— Он слишком хорош для Зандра.

— Верно… — Бухнер помолчал. — Верно… — Удобнее устроился в кресле, водрузив ноги на подставку, сделал маленький глоток коньяка и закусил его настоящим лимоном — он уже похвастался, что ввёл в строй не только электростанцию и насосы, но и оранжереи. И вообще все производства, которые успели построить в ДылдаСити. — Я многого добился после Времени Света. Кто-то скажет, что у меня был хороший трамплин: мне удалось возглавить несколько разрозненных воинских частей, но одно дело объявить себя вождём, и совсем другое — стать им. Я не просто захватил Дылду — я его восстановил. Мало кто понимает, сколько труда пришлось вложить в спасение города. Мало кто думает… Сейчас в Зандре вообще мало кто думает.

— Так было всегда.

— Согласен, — кивнул Борис. — Мало кто понимает, что армия не берётся из воздуха, что людей нужно найти, объединить, заставить подчиняться. Нужно их вооружить. Нужно их кормить. Нужно. Нужно. Нужно… — Он остановился и пронзительно посмотрел на женщину: — Я не жалуюсь.

— Вы наконец-то встретили того, с кем можно выговориться, — ровно произнесла Лаура. — Вы устали хранить всё это в себе.

— Да.

— И не волнуйтесь, я никогда и никому не выкладываю чужие секреты. — Она с удовольствием глотнула превосходного вина. — Слушать — люблю, рассказывать — нет. Может, когда-нибудь напишу книгу, но пока я только слушаю.

— Это не важно.

— Как скажете.

— Я имею в виду книгу.

— Я вас поняла.

— Книги о Зандре не нужны.

— Тут вы ошибаетесь.

— Возможно…

Торжественный ужин получился превосходным, офицеры Дюка оказались не сворой разнузданных падальщиков, а вполне воспитанными или отёсанными мужчинами, способными вести связную беседу. Все явились в чистой одежде. Никто не упился. Когда они с герцогом остались одни, Лаура решила, что Борис станет к ней клеиться — так случалось в ста случаях из ста, — однако тот предпочёл разговор. И женщина догадывалась, что рано или поздно светские темы закончатся и они перейдут к делу…

О котором до сих пор не было сказано ни слова.