Эдгар Пэнгборн - Дэйви

— О, не прекрасно ли это! — Мы с Джерри могли тогда обменяться взглядами искреннего сочувствия, так как мы никак не могли убить ее.

— Осматривая такие развалины, — продолжал отец Фэй, — и особенно при лунном свете, всегда говоришь себе: ах, имелась ли только божья воля, что им следовало быть чуть мудрее, проявить чуть больше готовности, чтобы обратить внимание на предупреждения. Такие чудесные сооружения и такие безбожные, такие порочные существа!

— Отец Фэй, — спросила хорошенькая молодая женщина, — это правда, что они делали те огромные здания с плоским верхом, торчащие в воде, для… э-э… человеческих жертвоприношений?

— Ну, Клодия, конечно, ты должна понимать, что здания тогда не были погруженными в воду.

— О, да, я понимаю, но… э-э… совершали ли они…

— Мы вынуждены, к несчастью, прийти к такому заключению, моя дорогая Клодия. Действительно, часто… — Я думаю, он вздохнул и съел еще одну булочку; я тоже покончил с моей под суровым и благоговейным взглядом Сэма — часто те здания не просто квадратные или продолговатые, но имеют определенную форму креста, который, как мы знаем, был символом человеческих жертвоприношений в древние времена. Это печалит, да, но мы можем еще раз утвердиться в мысли, что теперь есть церковь… — он сделал знак колеса на своей груди, и мы все сделали то же самое — которая может предпринять подлинное изучение истории в свете божьего слова и современной исторической науки, так что ее причастникам нет необходимости нести бремя древних грехов, трагедий и страшных безумий прошлого…

Снаружи, в подернутом утренней дымкой горячем воздухе, возможно, все еще в пределах лесных теней, но, конечно, очень близко к нашему слабому, созданному человеком, частоколу, взревел тигр.

Все в столовой я думаю, кроме Джеда посмотрели, прежде всего, на Сэма Лумиса, когда этот оглушающий голос снаружи пронзил нас до мозга костей. Они, вероятно, даже не сознавали, что сделали это, и, конечно, у них не было осознанного представления, что он мог защитить их: они просто повернулись, словно дети, к самому сильному взрослому в критическом положении. Даже Вайлит; даже отец Фэй.

Сэм встал и допил чай.

— Тогда, если с вами все в порядке, — сказал он, обращаясь к воздушному пространству между отцом Фэем и трясущимся от старости хозяином гостиницы, — я ненадолго выйду, чтобы оглядеться вокруг. — Не допускаю, чтобы они просили так много от него, поскольку все понимали. Он побрел к двери и вышел наружу.

Я сказал — кому, не знаю, может, Вайлит…

— Мой лук наверху. — Джед тогда стоял тяжеловесно, он кивнул мне головой. Не думаю, что он хоть что-то произнес с тех пор, как мы сошли позавтракать. Не дожидаясь, чтобы понять его, я стремглав бросился в нашу комнату. Когда я вернулся с луком и колчаном со стрелами, все немного толпились. Я увидел, что Джед что-то вполголоса говорил отцу Фэю, священник слушал растерянно и недоверчиво, одновременно наблюдая за своей паствой и качая головой. Я не мог слышать, что говорил Джед. Джерри находился у фасадного окна, его мама не отходила от него ни на шаг, иначе он, вероятно, был бы уже на улице. Отец Фэй неодобрительно поглядывал на мой лук, когда я проскользнул мимо него и Джеда, но ничего не сказал и не пытался остановить меня, когда я улизнул вслед за Сэмом.

Сэм просто стоял снаружи, на солнечной и пыльной улице, с несколькими людьми. Я видел, как редкие пылевые вихри поднимаются, закручиваются и оседают, когда знойный ветерок пробегал мимо с нехорошим поручением.

Пожилой сельский священник — я слышал, как один из жителей села назвал его отец Делюн — вышел из дома приходского священника, расположенного рядом с небольшой церковью, и тоже стоял на улице, вытягивая шею, чтобы видеть колокольню. Он закричал — нам, я полагаю, так как мы находились ближе всех…

— Йен Вайгоу полез наверх, чтобы вести наблюдение. Мы не хотим, чтобы на улице находилось слишком много людей. Это, может быть, иллюзия. — Голос его был приятный, испуганный, дружелюбный и граничил с контролируемым страхом. — Они должны оставаться внутри и молиться, чтобы это оказалась иллюзия. — Сэм кивнул, но смотрел он на меня. В этот момент через вентиляционное окно колокольни выкарабкался худосочный парень и подтянулся вверх, широко расставив ноги на знаке колеса, добрых десяти футов в диаметре, из которого поднимался шпиль. Наверно, он находился в тридцати футах над землей и, вероятно, мог просматривать село через частокол на все четыре стороны. Помню, я подумал, что Йену это удавалось довольно хорошо.

Я подошел к Сэму, думая, что он захочет отправить меня обратно в дом. Но я принес лук; он не захотел вернуть меня обратно. Он только сказал:

— Ты слышишь то, что слышу я, Джексон?

Я действительно слышал, стоя возле ворот, где караульный, впустивший нас вчера, снова стоял на посту. Сегодня он был в легких военных доспехах — шлеме, бронзовом нагруднике, кожаных щитках на бедрах и на промежности — все это вряд ли поможет против тигра — разве что укрепит дух. Он держал тяжелое копье вместо дротика — это в самом деле имело смысл, а его нелгущие руки передавали дрожь наконечнику копья, как будто он был в критической стадии малярии; он он оставался на своем посту. Звук, который имел в виду Сэм, был легким пощелкиванием или постукиванием в сочетании с порывами мягкого сопящего дыхания, словно гигантские мехи дули на невидимый огонь. Вероятно, вы замечали, как у небольшой домашней кошки без причины дрожат челюсти, когда она видит птицу, летящую вне досягаемости над головой или опустившуюся на высокую ветку и бранящую ее; непроизвольно двигая челюстями, она издает громкий хриплый крик, что-то вроде раздраженного взрыва, не совсем фырканье или рычание, а простое напряжение мышц, которое произошло бы, если бы она схватила птицу. Однако этот звук за воротами частокола был в пятидесяти футах от нас с Сэмом и я слышал его отчетливо.

Караульный у ворот крикнул:

— Я вижу его тень через щели!

Сэм сказал:

— Джексон, ты… допустим, ты пойдешь и скажешь этим людям, чтобы они оставались внутри.

Я неуверенно двинулся было к двери гостиницы, когда отец Делюн хладнокровно прошел мимо нас к воротам. Мне пришлось остановиться, оглянуться и узнать, что же намеревался делать священник. Он стоял прямо напротив бревен и молился, его руки распростерлись, словно он хотел защитить все село своим коренастым старым телом, и его голос мелодично звенел на жаркой улице. Ветерок, ясно доносивший до меня слова, также донес и запах тигра. «Поэтому, если ты слуга сатаны, либо антихрист, или ведьма, или чародей в зверином облике, мы заклинаем тебя уйти во имя Авраама, святой девы Матери Кары, во имя святого Андрея Западного, покровителя этого села, во имя всех святых и сил, которые обитают при дневном свете, уходи, уходи прочь! Но если ты слуга Бога, если послан взыскать искупление с одного из нас, неизвестного, тогда даруй нам знак, слуга Бога, чтобы мы распознали грешника. Или, если наказание должно свершиться, приди к нам, слуга Бога, и его воля исполнится! Аминь!»