Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня

Тело его начало вибрировать в унисон с отдаленным взрывом. Теперь в небо взметнулся метеор, увенчанный грязноватым пламенем.

— О, мой Бог! Госпиталь. Это госпиталь!

Он оперся о подоконник, обливаясь горячим потом и дрожа одновременно. Внутри у него что-то натянулось и, становясь все тоньше и тоньше, резко оборвалось.

В наступившей тишине снова зашипел Мартин.

— Отец, — прошептал Гарри. — Боже, отец…

Кругом одни совпадения, подумал он, глядя на высокого человека, который медленно шел через площадь ко входу в Порт. Человек был одет в достаточно живописный рабочий костюм: огромные башмаки, тускло-коричневое спортивное трико, потертый кожаный пояс. Но внимание Гарри привлек вовсе не наряд мужчины, а его походка. Медленная, скользящая поступь, чем-то напоминающая плавное перекатывание игральной кости в ладони, она навсегда отпечаталась в его сознании — Гарри никогда ничего не забывал. В детстве эта его способность мучила его, он считал ее проклятьем, но теперь это была радость мести.

Он стоял на крыше и смотрел вниз. Из-за его плеча выглядывал Фрего.

— Это он, не так ли?

Гарри кивнул.

— Да. Это Эрл Томас.

— Что тебе удалось выяснить? — Гарри удивился звуку своего собственного голоса. Фрего, казалось, не замечал, но для него самого перемена была очевидной, словно из его слов выхолостили юношескую непосредственность, и они стали холодными, старыми, как ржавчина, и беспощадными. Закрывая глаза, он видел перед собой расцветающий огненный метеор, поднимавшийся откуда-то из подсознания. Гарт, говорил — нет, кричал — метеор. Отец!..

— Немногое. — Фрего покачал головой. Тусклый свет комнаты отражался от гладкой кожи его черепа. Он тяжело вздохнул. — И надежды мало. Две сотни погибших, Гарри. Эпицентр взрыва находился непосредственно под блоком интенсивной терапии.

Юноша кивнул. Он ощущал себя деревянной марионеткой, управляемой невидимыми нитями из какого-то отдаленного места.

— Он мертв.

— Ну, нельзя утверждать наверняка…

— Перестань. Неужели ты веришь в чудо?

Фрего помолчал. Потом покачал головой.

— Нет. Не верю.

— Вот именно. Похорон я не хочу устраивать. Как думаешь, отец захотел бы пышные похороны?

— Гарри, не надо так говорить!

— Почему нет? — огрызнулся юноша. — Он мертв, и все кончено. Когда-нибудь это должно же было случиться, не так ли? При его… при его работе.

— Гарри, поверь, у отца были свои причины подвергать себя риску. И не тебе его судить.

— Ах, вот как? У меня нет такого права? Замечательно!..

Фрего посмотрел на него с таким видом, словно он сорвал прекрасную розу, а та вдруг превратилась у него в руках в нечто холодное, зубастое, покрытое мерзкой слизью.

— Думаешь, Гарт гордился бы тобой сейчас? Он мертв, а ты испытываешь лишь жалость к себе.

— А что я должен чувствовать? Его уже не вернешь, а я…

Гарри понимал, что он еще в шоке. Взрыв, смерть… Он чувствовал себя сторонним наблюдателем в этом мире. Гарт Хамершмидт жил своей собственной жизнью, имел какие-то обязательства, верил во что-то. Юноше казалось естественным, что обязательства отца должны быть выполнены. И выполнить их должен он, Гарри. Если попутно он сумеет отомстить — что же, тем лучше. И здесь не оставалось места наивности семнадцатилетнего гонца, детским печалям и бесполезным слезам.

— Я должен отомстить за него, Фрего, — он говорил медленно, будто эта мысль только что пришла ему в голову.

Фрего молчал. Его покрытое рубцами бугристое лицо внимательно изучало Гарри.

— Это не по зубам молодому парню, малыш.

— Конечно же, это не по силам такому молокососу, — Гарри не смог сдержаться. Его слова звучали злобно и резко, как удары хлыста. — Держи все в секрете от маленького мальчика. Когда его отец погиб, дом разрушен, потеряно все, что ему дорого. Оберегай малыша, держи его в неведении. Неплохо придумано.

Фрего задумчиво кивнул.

— Прекрасно. Обвиняй меня. Обвиняй своего отца. Оч-ч-чень зрелые размышления. — Тут в его голосе появился металл. — Если не хочешь, чтобы с тобой обращались, как с молокососом, то не веди себя, как ребенок!

У Гарри было такое чувство, будто на него вылили ушат холодной воды. Он открыл рот, закрыл его. Опять открыл.

— Ох, Фрего, извини. Мне так страшно.

Фрего подался вперед и обнял юношу огромными руками. Он не сказал ничего. Он ждал. Гарри напрягся у него в объятиях. Казалось, что струна, натянувшаяся в нем вот-вот лопнет и тогда… Гарри зарыдал. Слезы лились свободно, юноша не сдерживал их и в расколовшейся изумрудной агонии его глаз Фрего увидел отблески силы Гарта, человека, которому десятилетия назад он поклялся в верности и преданности. Он чувствовал, как парень у него на груди сотрясается от рыданий и подумал, как все же несправедлива жизнь. Гарри ведь, в сущности, ребенок. Но некоторые дети его возраста командовали армиями, руководили восстаниями. В других частях человеческой империи, неизмеримо более диких, далеко не безопасных, такие ребята были мужчинами, которые осваивали новые земли, содержали семьи, давали мудрые советы.

Гарри труднее, чем ему, ведь у него еще остались какие-то иллюзии. У Фрего таких иллюзий не было, он многим был обязан Гарту Хамершмидту и всегда платил свои долги.

— О'кей, — Фрего ласково погладил парня по затылку. — Мы достанем их. Этих подонков, убивших твоего отца.

— Хорошо, давай-ка еще разок, — сказал Фрего. — Итак, твое имя по-прежнему Гарри. Я оставил его, чтобы мы сами случайно не оговорились. Но твоя фамилия…

— Хардвик, я знаю.

— Где ты родился?

— На Кенилворте, — монотонно забубнил он, — отдаленной планете, где я появился на свет в бедной семье, живущей в глубинке. Вот почему при рождении у меня не сняли отпечатков пальцев.

Фрего кивнул, потом сухо заметил:

— Хорошо, что мы применили гипносон.

— Я и сам запомнил бы всю эту чушь.

— Наверное. Но зачем рисковать? Запомнив свою легенду под гипнозом, ты в любой момент, даже в легком трансе от химических препаратов, отбарабанишь ее без запинки. Хочу дать тебе один совет. В нашем деле, никогда не пользуйся случаем, которого можно избежать. Но если этот шанс единственный, хватайся за него обеими руками.

Они стояли в середине длинной очереди на посадку в шаттл, отправляющийся на «Звезду Ориона», лайнер среднего класса, на котором они намеревались добраться до Петербурга, одного из влиятельнейших Потенциальных Миров.

— Это я тоже помню, Фрего. Извини, не считай меня закоренелым упрямцем. Просто я никогда ничего не забываю. — Он на секунду умолк, затем продолжил. — К примеру, Гарри Хардвик теперь круглый сирота. Это, по крайней мере, соответствует истине.

На это Фрего ничего не ответил, а лишь спросил: