Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня

— Удостоверение приготовил?

Гарри показал тонкую пластиковую карточку.

— Угу.

— Если кто-то нас ищет, — Фрего медленно вдохнул воздух, — они будут искать здесь. — Он взглянул на небольшую группу полицейских, которые вместе с парой хоготанцев в форме проверяли пассажиров в воротах, ведущих к месту посадки и больше ничего не добавил.

Наконец они подошли к контрольно-пропускному пункту.

— Ну, с богом, — прошептал Фрего.

Гарри кивнул.

Процедура посадки была быстрой и эффективной. Юноша прошел под стальной аркой, которая просканировала его на предмет наличия оружия и взрывоопасных веществ, потом представил человеку в униформе свое удостоверение личности. Таможенник сунул карточку в щель компьютера, связанного с хоготанским банком данных. Одновременно другой служащий, подвел его к креслу. Гарри сел, и на голову ему надели устройство в виде алюминиевого шлема. Юноша уставился в темноту, пока перед ним не взорвались беззвучно две крошечные голубые звездочки. Шлем приподнялся. Гарри даже не почувствовал легкого укола в подушечку большого пальца, откуда взяли капельку крови для анализа генетической карты.

Полминуты спустя первый таможенник вернул его удостоверение.

— Один вопрос, — сказал офицер, глядя Гарри в лицо. — Там указано, что у вас зеленые глаза.

Юноша улыбнулся, поднял руку и коснулся лица.

— О, прошу прощения. — Он выставил палец, на котором блеснула пластиковая линза. — Контакты.

— Порядок. Зеленые. — Таможенник улыбнулся в ответ и пропустил его вперед.

После короткого прыжка на шаттле и похожего контроля на орбитальной посадочной станции, пришвартованной к «Звезде Ориона», Фрего и Гарри распаковывали свой багаж в маленькой каюте космолайнера.

— Терпеть не могу все эти меры безопасности, — сказал Фрего. — Как трудно жить честному шпиону в наш век.

Гарри вытащил свою любимую шелковую рубашку, которая меняла свой цвет при колебаниях температуры и влажности и бережно повесил ее на плечики.

— Мы живем в безумное время, — он поддержал разговор. — Ящеры параноики по природе. Структура их мозга требует этого. А остальные… Они стали шизофрениками из-за ящеров. Все мы зависим от них.

— Ты кое-чему научился, — заметил Фрего. — Это хорошо. Не забывай того, что ты уже знаешь, но никогда не упускай возможности узнать что-то новое.

Гарри пожал плечами.

— Но это же очевидно, если начать рассматривать детали. Единственный способ общения между мирами — посредством кораблей. Несмотря на обходные пути — через «норы», назад по времени, вперед по времени — корабли прибывают к месту назначения, в сущности, в реальном времени. Таким образом, тот, кто контролирует доступ на корабли, тот и управляет мирами. Впервые за долгое время границы стали что-то значить. Если вы контролируете посадку на корабль и высадку с него, вы тем самым способны охранять рубежи своего государства. И вот почему такие меры безопасности. Мышь не должна проскочить.

— Но мы же проскочили, — напомнил Фрего, — да и Эрл Томас тоже.

— Ну, не знаю, — пожал плечами Гарри. — Что-то здесь не так. Послушай, ведь ты — надеюсь, что и я — представитель Земли и Конфедерации. А чей представитель Эрл Томас? Потенциальных Миров? Но тогда почему он один? Может, вся наша подготовка была совершенно напрасной, и те охранники у ворот прекрасно знали, кто мы такие. Что, если они нас пропустили с ведома тех, о ком мы не имеем ни малейшего представления — кто они, какие у них планы, цели? И мы можем оказаться всего лишь марионетками в их руках?

— У марионеток нет крови, парень. Не забывай об этом.

Гарри улыбнулся.

— Я странный ребенок, правда?

— Да уж, — ответил Фрего.

Оба расхохотались.

Прыжок к Петербургу занимал около трех недель корабельного времени. Когда улеглась послестартовая суета и «Орион» лег на курс к черной дыре входу в «нору», Гарри стал понемногу привыкать к бортовому распорядку. Он почувствовал какую-то психологическую разрядку, словно, покинув физические границы Хогота, ему удалось возвести мысленный барьер между прошлым и настоящим, между собой и ужасной кончиной отца. Но теперь, впервые в жизни, его начали преследовать другие вопросы, на которые он хотел бы получить ответ.

— Фрего, — спросил он однажды вечером, когда они уютно расположились в креслах кают-компании корабля с огромными бокалами земного пива в руках, — ты знал мою мать?

В рассеянном, псевдовечернем свете физиономия Фрего напоминала лицо медного сатира — красноватое и добродушно-веселое; рубцы смягчались окружающими тенями. Вокруг колыхался, как электрический прибой, приглушенный рокот разговоров на нескольких языках. Ящеры издавали трели и квакали, люди ворчали и каркали, а снизу доносился непрерывный колокольный звон — работал привод. Ароматы корабля сконцентрировались здесь, несмотря на усилия системы кондиционирования — пот, парфюмерия, запах корицы и ящеров. Гарри почти клевал носом — выпитое пиво давало о себе знать, — но отметил затянувшуюся паузу между его вопросом и ответом Фрего. Последний отхлебнул пивка, поставил бокал и задумчиво посмотрел на пену. Наконец кивнул.

— Да, я знал ее.

— Какая она была?

Снова странная пауза, необычность которой один Гарри, наверное, и мог ощутить. Он всегда замечал больше других, и частенько то, что ему казалось предельно ясным, для остальных выглядело необъяснимым. Теперь эта его проницательность, усиленная недавними событиями, обострилась необычайно. В паузах Фрего таился скрытый смысл. Мать умерла вскоре после его рождения так сказал ему Гарт. Отец всегда неохотно говорил об этом, а Гарри никогда не допытывался. Даже будучи ребенком он ощущал этот барьер душевной боли, окружавший память отца о матери. Барьер не только боли, но и еще чего-то, связанного, вероятно, с ним самим. И вот теперь он это понял окончательно.

— Твоя мать была замечательная женщина. Красивая, нет, — прекрасная, и умная. Умная, как ты. Она понимала жизнь… — Его взгляд подернулся дымкой воспоминаний, и до юноши вдруг дошло, что Фрего, должно быть, любил его мать. Сам Гарри ее, конечно, не помнил, и на мгновенье отчаянно позавидовал Фрего.

Насколько ему было известно, родных у него больше не было. Он остался совсем один. Но что-то внутри него подсказывало, что где-то существовали те, кто мог понять его, любить, быть ему одновременно большим и меньшим, чем семья. Когда закончится весь этот кошмар — когда Эрл Томас превратится в кровавый прах, а куб, чем бы он ни был, будет благополучно доставлен на Землю — тогда, решил Гарри, он отправится на поиски. Может, это было его предназначение — найти существ, которых он ощущал внутри себя, которые были его истинной семьей…