Андрей Валентинов - Механизм Времени

С благодарностью посвящается Виктору Гюго, Александру Дюма, Жюлю Верну, Роберту Льюису Стивенсону, Чарльзу Диккенсу — титанам, на чьих плечах мы стояли...

УВЕРТЮРА [1]

Я — обезумевший в лесу Предвечных Числ! Вы тексты от каких затерянных страниц? Остатки от какой разрушенной вселенной? Ваш отвлеченный взор, взор глаза без ресниц, — Гвоздь, проходящий в сталь, меч, острый неизменно! От ваших пристаней кто вдаль не отплывал? Но гибли все ладьи о зубья тайных скал. Эмиль Верхарн

1 ALLEGRO

И УБИЙЦА НЕ РАЗ ЯВЛЯЛСЯ ЕЙ В СНАХ!

Огюст Шевалье достал свои пистолеты.

Тяжелый футляр из палисандра, бронзовые нашлепки по углам. Черная точка замочной скважины; чуть левее — авторский знак в круге. "Гастинн-Ренетт" — из лучших, надежнее изделий соотечественника Бутэ и англичанина Ментона. Открывать не стал — внутри все было в полном порядке. Почищено, смазано, проверено. Порох на месте, в медной пороховнице, и шомпола, и пули. На прошлой неделе выпал свободный вечер, и Огюст, сам не зная зачем, решил заняться личным оружием. Сходил в лавку за маслом, освободил стол от книг, надел старую рубаху, чтобы не жалеть о пятнах.

Словно чувствовал...

Пистолеты пристроились на вчерашней "Шаривари", поверх недочитанной статьи. Тогда, сутки назад, он успел пробежать глазами пару абзацев, и в дверь постучали. Хозяйский сын, просунув конопатый нос в щель, весело крикнул:

— К вам пришли, господин Шевалье!

Огюст с недовольством поморщился, отложил газету, прикинул, кто это мог быть, не из канцелярии ли Университета... О статье вспомнил лишь сегодня, когда палисандровый футляр лег на заголовок: "Сена кишит трупами!"

Какая гадость!

Статья рассказывала о сенсации — о ней не первую неделю шумел "светский Париж". "Нельская башня", великий, оглушающий спектакль театра Порт‑Сен‑Мартен. Маг сцены Бокаж и Мадемуазель Жорж, романтическая трагедия, леденящий ужас средневековья. "...И убийца не раз являлся ей в снах!" Таинственные авторы: никому не ведомый "Ф. Гайарде" и три звездочки, долженствующие обозначать самого...

О-о-о!

Спектакль был отвратителен. Мадемуазель Жорж играла плохо. "Три звездочки", сиречь Александр Дюма (секрет Полишинеля! О-о-о!), оказался не в ударе. Но дело не только в таланте и старании. Огюст Шевалье ненавидел все "романтическое". Черный плащ, черное перо, черные зрачки, черные пятки... Отрыжка феодализма. Оправдание мерзости, какой славился Старый Режим.

Например, дуэлей.

...Шесть шагов, стрелять по жребию. В упор. Насмерть.

Дуэльные пистолеты, хитрое изделие Гастинн-Ренетта, способны убивать, но не смеяться. Однако чудилось, что оружие скалится в глубине короба — насмешливо и зло. Подмигивает, бесшумно двигая курками. У Шевалье, реалиста и противника дуэлей, пистолеты оказались под рукой. Романтик и слуга своей чести Эварист Галуа оружием не обзавелся. Стрелялся из чужого — если вообще стрелялся, если не застрелили.

С шести шагов.

* * *

Пистолеты достались Огюсту по наследству. Марсельский дядя, спустив все состояние на гвинейской торговле, отписал племяннику двести франков, чучело совы — и палисандровый футляр. Шевалье поначалу думал отказаться — и от денег, и от прочего. Дядю он видел два раза в жизни — их семьи не ладили. Но передумал и съездил в Марсель. Франки ушли на оплату мансарды возле Латинского квартала, сову он подарил университетскому музею, пистолеты же решил продать, если станет туго.

Этот час пришел. Но расстаться с оружием Шевалье не спешил. Напротив, взялся за футляр, приподнял крышку... Опустил. Сейчас нужно думать не о пистолетах. Письмо?

Письмо!

Оно лежало во внутреннем кармане. Копия. Лично переписал, буква к букве, слово в слово.

"Ко всем республиканцам, 29 мая 1832 года. Я прошу моих друзей-патриотов не упрекать меня за то, что я отдаю жизнь не на благо своей страны..."

Огюст закусил губу.

"Я умираю жертвой подлой кокетки. Мою жизнь гасит жалкая сплетня. О! Почему приходится умирать из-за пустяка, умирать ради того, что презираешь! Беру в свидетели небо, что я всеми способами пытался отклонить вызов и принял его лишь по принуждению. Я раскаиваюсь, что сказал роковую истину людям..."

Это было последним, что успел написать его друг Эварист Галуа. "Мою жизнь гасит жалкая сплетня..." Какая сплетня? Какая кокетка?! Какая, кровь Христова, дуэль — без секундантов, без врача?! Тяжелая пуля вошла в живот, Галуа бросили истекать кровью возле пруда Гласьер в Жантийи.

Ехать за смертью через весь город? Романтика, черный плащ, "Нельская башня".

Бред!

"Меня вызвали два патриота... Я не мог отказаться. Простите, что не дал знать никому из Вас. Противники взяли с меня честное слово, что я никого не предупрежу. Ваша задача очень проста: вам надо подтвердить, что я дрался против воли..."

Странное письмо адресовалось каким-то Н. Л. и В. Д. И, само собой, "всем республиканцам". В больнице Кошен, умирая, Галуа подтвердил: была дуэль. Огюст не слышал — опоздал. Ему сказал об этом Альфред, младший брат Эвариста. Предсмертные слова не убеждали. Галуа могли заставить — пригрозить, что расправятся с тем же Альфредом.

Мальчику еще семнадцати не исполнилось.

"...Я не способен лгать даже в таком пустяке, как тот, о котором шла речь. Не забывайте меня! Ведь судьба не дала мне прожить столько, чтобы мое имя узнала Родина."

Огюст Шевалье вытер слезы. Судьба не дала прожить... Нет, господа, не спрячетесь! У Судьбы есть имя и фамилия, Судьба состоит на службе, получает жалование и наградные. Возможно, именно сейчас мадам Судьба докладывает патрону, что дело сделано: имя Галуа, двадцатилетнего гения, не узнает Родина-Франция. Получилось — не с первой попытки, не со второй, но все-таки удалось.

Эварист Галуа, математик и революционер, мертв.

Они подружились в Нормальной школе. Огюст был старше на год. Иногда казалось, что разница больше. Не только потому, что Шевалье успел закончить курс и получить диплом учителя, прежде чем ими всерьез занялась полиция. Диплом ничего не значил. В государстве, где правил Король-Гражданин, социалиста Шевалье, бакалавра гуманитарных и естественных наук, на службу брать не собирались.

Он не настаивал.

В свои двадцать два, несмотря на отсутствие службы, и даже приличного фрака, Огюст чувствовал себя вполне уверенно. Учиться в Университете можно и без фрака. Кусок хлеба без особого надрыва зарабатывается разгрузкой барж на Сене — которая, по утверждению Дюма-Три-Звезды, кишит трупами.

Трупы и вправду попадались. Огюст видел одного — бродягу, утонувшего с перепою. Товарищи-грузчики рассказали, что подобные "гостинцы" Сена приносит каждую неделю. Особенно после праздников и в холода.