Константин Костин - Немного мечты

Ну правильно!

Здание музея строил его дед! Видимо, в силу фамильных странностей дед напичкал музей тайными ходами и…

Стальные заслонки на окнах! О которых не в курсе директор музея и которые так вовремя опустились в момент нападения липанов!

Всё сходится!

После своей липовой смерти доктор Воркеи перетащил свою лабораторию и все записи в одну из потайных комнат музея, о которых узнал от деда. Чтобы никто не смог их украсть. И теперь он по ночам проходит в музей через старую канализацию – Кристина вспомнила бесшумно открывшуюся дверь, через которую они вышли под землю и скрипучую дверь на выходе из канализации – проходит тайными ходами и продолжает работать. Именно звуки работы тайной лаборатории и принимают за стоны призрака. На Земле был Призрак Оперы, а у нас тут – Призрак Музея. И, разумеется, металл вовсе не исчез из хранилища. Он оказался в музее, потому что был необходим доктору для работы. Возможно, в помещении, где были сложены слитки, есть тайный проход и доктор просто забрал металл, не трогая замки и печати директора. Это даже не кража, это же металл для него.

Потом, в момент нападения липанов, доктор был в лаборатории – в этот раз днем, повезло – смог привести в действие механизм, блокирующий окна. Когда же это не сработало – вывел свою компаньоншу, в чьем здоровье и жизни действительно заинтересован, тайными ходами.

Примерно так.

Несколько неясных вопросов остались, но, чтобы их разрешить, достаточно поговорить с якобы мертвым доктором. Вот только как его найти? Простукивать стены в музее? Так раньше увезут в психушку. Стеречь его в канализации? А если он проникает в музей иначе? Или вообще появится там через неделю? Значит, надо искать его лежку.

- Господин Раби, а где раньше жил доктор Воркеи?

Директор, все еще перепуганный тем, что в его музее живет самый настоящий призрак, - назвал адрес – загородный дом, недалеко от столицы – и наконец избавился от общества ненормальной миллионерши и ее кошмарного спутника. Правда, спокойствия ему это не принесло.

«У меня в музее ПРИЗРАК!!!»

На выходе из здания Мюрелло всунул в карман швейцару – в чьи функции, собственно, входит не пускать в дом по парадной лестнице кого попало – еще одну сотенную купюру, в пару к той, что послужила пропуском.

Деньги открывают любые двери не хуже магии.

- Как вас описать полиции, если она приедет, господин…? – вежливо поклонившись, спросил швейцар у рыжего громилы с бельмом и торчащим зубом.

Тот хмуро посмотрел на него:

- Азазелло. Зови меня Азазелло.

Вечером Кристина просматривала расписание пригородных поездов, чтобы рассчитать время для нанесения визита таинственному доктору, Гримодан куда-то исчез, Мюрелло чистил револьвер.

Девушка одним глазом посматривала на этот умиротворяющий – если отвлечься от функции револьвера – процесс.

Мюрелло отщелкнул зажим, вынул диск с пулями, отсоединил крохотную пластинку платинового катализатора, вынул детонационную камеру, вывинтил баллончик с растворенным марганцовокислым калием, отсоединил и продул трубки, долил небольшим шприцом нитрамин в ту емкость, что скрывалась в рукояти…

В здешнем огнестрельном оружии – по крайней мере, ручном – порох не использовался. История оружия здесь пошла по другому пути.

Насколько помнила Кристина, согласно земной легенде монах Бертольд Шварц толок в ступке смесь серы, угля и селитры. Смесь сдетонировала, металлический пестик вылетел из ступки и пробил потолок кельи (или где там монахи обычно ставили химические эксперименты). Так был изобретен порох. В этом же мире тоже монах – имя которого история не сохранила, ну или Мюрелло его не помнил – исследовал пиролюзит и случайно уронил получившийся черный кристалл в миску с порошком аммонийной селитры. Смесь жахнула… а дальше все как на Земле.

Поэтому действие здешнего оружия выглядит так: при взведении курка пуля становится у основания ствола, в детонационную камеру за ней подается порция нитрамина – той же самой аммонийной селитры с добавками – при нажатии на спусковой крючок на пластинку катализатора падает крошечная капля марганцовокислого калия… выстрел!

Телохранитель собрал револьвер и покрутил диск с пулями.

Кристина прищурилась:

- Мюрелло, а ты смог бы попасть в предсердие или в желудочек сердца на выбор?

- С вероятностью восемь против одного – да, - хладнокровно ответил тот.

- Как?! Они же закрыты!

- Сердце тоже закрыто, но в него же можно попасть. А зная расположение сердца – и в любую его часть.

- Хм… А если я помечу значок на игральной карте и спрячу ее под подушку?

Тут Мюрелло задумался.

- Один против двух. И то если я буду видеть, как вы ее прячете.

- Азазелло попал бы…

- Да кто такой этот ваш Азазелло, в которого вы меня сегодня нарядили?!

После краткого пересказа «Мастера и Маргариты» он неожиданно успокоился и даже приосанился: то, что его сравнили с демоном-убийцей, ему явно польстило.

- Мюрелло, - глядя на довольного телохранителя спросила Кристина, - а ты смог бы называть меня «светлая королева»?

Мюрелло замер. Потом медленно повернулся к ей и очень-очень серьезно сказал:

- Да.

- Это я. Все в порядке. Вернуться пока не могу. Следующий звонок – завтра, в три пополудни.

Кристина повесила трубку уличного телефона, вышла из будки и неторопливо пошла вдоль по улице. Вернее, не она, конечно, а скромно одетая служанка, взглянув на которую любой человек, считающий себя проницательным, тут же понял бы, что хозяева отпустили ее на сегодня, но выходной девушку не радует, потому что тот, к кому она стремилась – бросил ее.

По крайней мере, известный мастер создания образов Гримодан уверял ее, что именно такое впечатление она и производит. И поэтому никому не придет в голову запоминать ее внешность и уж тем паче – опознавать в служанке владелицу миллионов.

Кстати, вот и сам известный мастер.

Для себя Гримодан выбрал образ этакого дешевого соблазнителя: наглого, развязного, слащавого до приторности, такого, что каждый, только бросив взгляд, сразу понимал об этом типе всё, от сверкающего в перстне на мизинце фальшивого бриллианта с вишневую косточку величиной до позолоченной тросточки с серебристой рукоятью в виде томно изогнувшейся обнаженной девушки. Такие трости в стиле «гра Бушко» были очень модны среди снобствующей молодежи. При этом спроси трех человек, как именно выглядел этот самый «соблазнитель» только что прошедший мимо – и получишь три разных описания. Со слов Гримодана – у каждого человека в голове есть свое собственное представление о том, как выглядит некий усредненный типаж, основанное на его собственном жизненном опыте, и поэтому описывая его в образе «дешевого соблазнителя» человек на самом деле опишет свое представление. И верно: Кристина четко видела, как выглядит Гримодан, но стоило ей отвести взгляд – и начинало казаться, что он выглядит в точности как тот назойливый итальянец «Мискузи», что встретился в купе поезда героям комедии «Евротур». Это при том, что у Гримодана даже усов не было!