Константин Костин - Немного мечты

«Слабая женщина» тем временем потащила из глянцевой картонной коробки очередную пилюлю.

- Дай сюда! – Мюрелло отнял и уже полупустую коробку и пилюлю. Кристина проводила ее печальным взглядом. Жестокий Мюрелло…

- Мне надо успокоиться.

- Успокаивайся.

- Без пилюлек не получается.

- А с ними тем более не получится. Сколько ты уже съела?

- Семь… надцать.

- Сколько?!

- Шучу. Четыре… сейчас. И перед… перед башней еще две.

- Хватит. Они перестали работать еще на четвертой. Скоро их действие окончательно пройдет, а все переживания, которые вы хотите заглушить с их помощью – вернутся. А пилюли УЖЕ не действуют.

- И что же мне делать? – Кристина подняла глаза, в которых отражались голубое небо и печаль.

Их разговор прервал противный скрюченный старикашка, чем-то похожий на Скруджа, того, что из фильма «Рождественская история»:

- Простите, кто заплатит мне за витрину?!

Чтоб тебе духи Рождества приходили каждую ночь… Голос старикашки ржавым сверлом впивался в начинающую болеть голову. Кристина медленно достала чековую книжку.

- Витрина разбита, взломана дверь, сломаны замки, похищен дорогой кара…

- На.

В грудь старикашки впечаталась бумажка чека. Он развернул ее…

- Эл… Госпожа Эллинэ?! Простите, простите, пожалуйста, я вас не узнал, никаких проблем, никаких претензий…

Видимо, сумма его вполне устроила. Хорошо быть богатым.

Только радости это не приносит.

Мюрелло проводил хмурым взглядом из-под бровей чуть ли не подпрыгивающего старика, хозяина оружейного магазина, после чего, приосанившись, перехватил поудобнее карабин с оптическим прицелом, осознав, что теперь он – его безраздельная собственность. А карабин, из которого заполевали самого Спектра – это, знаете ли, такая вещь, которую не стыдно повесить на стену, чтобы потом, в старости, было что рассказывать внучкам, покачиваясь в кресле-качалке.

- Пей, - он протянул Кристине плоскую фляжку. Та машинально отхлебнула…

- Господитыбожемой! Что это такое?!!

По вкусу содержимое фляжки напоминало концентрат коньяка, вкусовой бомбой взорвавшейся на языке и огненной рекой стекшей в желудок. Кристине чуть ли не мгновенно захотелось жить и работать.

- Это наш фамильный рецепт, - подмигнул ей телохранитель.

- Ты родился в семье рабочего. ЭТО настояно на стальных стружках?

- Пусть это останется моим маленьким секретом, - Мюрелло усмехнулся, чуть приобнял Кристину за плечи, погладил по голове… И замер. Замерла и сама Кристина:

- Скажи, а почему это мы ведем себя, как… как семейная пара?

Она посмотрела на Мюрелло каким-то новым взглядом. А ведь он только что спас ей жизнь. Причем не в первый раз. И она чувствует себя рядом с ним, как… Как за каменной стеной, правильно.

Она что, влюбилась?

Да нет, глупости какие… Этого не может быть. Чтобы женщина влюбилась в своего телохранителя, который проводит с ней времени больше, чем кто бы то ни было, который спасает ее – где ж такое видано?

Точно. Влюбилась.

- Так, - Кристина резко встала, стряхивая неловкость ситуации.

Пойдем путем… «Will always love you…» - пропела у нее в голове Тина Тернер. Нет, другим путем. Путем Скарлетт О’Хара.

Мимо пробежал мальчишка-газетчик, выкрикивающий сенсационные заголовки – в которые таинственное падение известного светского льва с башни, естественно, не попало – «Пожар в столичном госпитале для умалишенных! Побег пациентов! Очередная забастовка! Новый удар металлистов! Призраки в Столичном музее! Директор все отрицает!»

О! Столичный музей!

- Давай-ка мы отправимся в Столичный музей, - сказала она.

Нужно закрыть один гештальтик…

Ей нужно найти неуловимого доктора Воркеи. Который задолжал ей космический корабль, а вождям металлистов – новую порцию оружиенейтрализующего газа. И теперь она, наконец, поняла, где его искать. И подсказал это, внезапно, Спектр.

Гений, с изуродованным лицом, который скрывается от глаз людей. Какая ассоциация придет в голову первой? Поправка: первой придет в голову жителю Земли двадцать первого века, обладающего хотя бы минимальным культурным багажом?

«Призрак Оперы».

А ГДЕ скрывался от людей Призрак? Правильно, в собственноручно построенном здании Оперы. Доктор Воркеи, правда, никаких здании не строил… Зато строил его отец. Здание Столичного музея, например.

Никто не мог проследить, как доктор проникает в музей – даже опытные металлисты – потому что он туда не проникает.

Доктор Воркеи в музее - живет.

- Нет, дело, конечно, хорошее… - скептически посмотрел на Кристину Мюрелло, - Но ты уверена, что хочешь отправиться в музей прямо сейчас?

- А чего ждать? – апатия сменилась периодом возбуждения. Кристина не хотела ждать, она хотела действовать! Спектр мертв, осталось только добраться до треклятого доктора – и вся эта лихорадочная гонка последних дней закончится.

Телохранитель молча осмотрел ее с головы до ног. Кристина проследила за его взглядом…

- Ах ты, гад! – хихикнула она, ткнув Мюрелло кулаком в бок. И ушибив его о металлические пластины бронежилета, который он поддел под свой любимый пиджак горчичного цвета. Еще и ее, Кристину, заставил нацепить бронежилет, вернее, бронекорсет, под платье, на случай, если Спектр таки выстрелит.

- Ты сразу сказать не мог?

Действительно, вот так сразу ехать в музей не стоило. Если она, конечно, не хотела шокировать его посетителей растрепанным платьем, заляпанным кровью.

Если девушка отправилась по магазинам. Особенно за одеждой. Особенно в громаду «Старого Эльбефа». То, даже если она торопиться, даже если она вся на нервах, даже если у нее есть другие важные дела – это займет много времени.

Как говорится: «Шоппинг для девочек – это лекарство. А на здоровье экономить нельзя!».

Кристина привела себя в порядок в салоне, сменила одежду, всю, вплоть до… ну, в общем, абсолютно всю, кроме бронекорсета, приобрела новую сумочку и к ней – новый револьвер, без которого она чувствовала себя чересчур беззащитной – мы же помним, что уравняло шансы для девочек? – и, несколько неожиданно для самой себя – новые духи.

- Прошу прощения, госпожа, - на нее чуть не налетел молодой человек, в дорогом, но нескладно сидящем костюме. Бросил на нее быстрый взгляд и широко улыбнулся, как будто ему доставило истинное наслаждение смотреть на нее. Кристине этот краткий знак внимания неожиданно понравился.

Челюсти напряжения последних дней начали ее отпускать, и Кристина вдруг поняла, что хочет стать – просто женщиной. Не владелицей миллионов и хозяйкой десятков тысяч человек, не «железной леди», хладнокровно вышедшей один на один с убийцей, а просто женщиной. Которая имеет право быть красивой.