Константин Костин - Немного мечты

- Безопасность, - ткнул он чуть ли не в лицо Сола золотистый жетон, - Мне нужно поговорить с госпожой Эллинэ по поводу происшествия.

- Но…

- Господин Сола… дядюшка Армин, - вовремя всплыл еще кусочек памяти мертвой Кармин, - Оставьте меня с этим человеком.

Старик, охранник и недовольно пыхтящий доктор вышли за дверь. Сотрудник тайной полиции подпрыгнул к кровати:

- Здравствуйте, госпожа Эллинэ.

- Здравствуй… - и последнее слово почти неслышно, - Гримодан.

Обычно жизнерадостный грабитель и мошенник выглядел хмуро и мрачно, как будто у него умерли все родственники сразу, а кому отомстить – он не знает.

- Ваши ребята уже мчатся сюда, так что я еле успел их опередить. Образ пришлось сочинять на ходу…

- Ты что, работаешь на Безопасность?

- Ага, - Гримодан не принял шутки, - А сейчас могу передать жетон вам – и тогда вы будете работать на нее.

- Куда ты торопился? Череста не прогонит тебя взашей…

- Вернуть.ом бы.

На грудь Кристины – поверх одеяла, конечно, легла россыпь изумрудного сияния. Колье. Которое Гримодан прихватил в качестве аванса.

- Э…

- Возвращаю. Спектра вы выследили сами, поймали сами, прикончили сами, где здесь моя заслуга?

- Гримодан, не глупи, забирай. Ты заслужил…

- Нет.

- Ладно. Я потом тебе что-нибудь подсуну.

- Мы больше не увидимся.

- Да что с тобой случилось?!

Гримодан бросил короткий взгляд на приподнявшуюся на кровати Кристину. И если раньше он одним взглядом снял бы с нее одеяло и уже сматывал бы бинты, то сейчас интереса к ней у него было не больше, чем к мраморной статуе. К мраморной статуе выхухоли.

- Лено мертв.

В первый момент Кристина не поняла, о чем толкует Гримодан. Лено? Кто такой…? И тут понимание почти физически ударило ее поддых.

Мюрелло?!

Мертв?!

Но… это же не возможно! Как Мюрелло, этот кусок камня в пиджаке мог умереть?

- Как? – прохрипела она, горло перехватило, как колючей веревкой.

- В вас стреляли.

- Но… Бронежилет…

- Броня жилета держит револьверные пули. В вас стреляли из харенхаймских автоматических пистолетов. Сложная конструкция, как у часов с кукушкой, но мощность пули в несколько раз больше. Бронированные жилеты они прошивают как бумагу.

- Погоди. Погоди, - Кристина все еще не могла поверить в произошедшее, ей все еще казалось, что если она логически обоснует невозможность смерти Мюрелло – она ее отменит.

Так кажется многим: если некое событие тебе неприятно – логически объясни, почему оно невозможно. И тогда оно волшебным образом отменится.

- Я же жива! Моя броня их, эти пули, задержала! Значит, и его…

- Его броню они пробили. И только потом дошли до вашей. Вот вы и выжили.

«Он закрыл меня собой. Мюрелло закрыл меня собой». В груди Кристины нарастала мерзкая, жгущая боль. Как будто ее сердце медленно покрывалось коркой льда. «Вот почему не стоит влюбляться в телохранителей… Хотя… Тогда что же, в военных, полицейских, летчиков, врачей, пожарных – тоже не влюбляться? Они тоже могут погибнуть, оставив тебя с обожженным, замерзшим сердцем…».

Кристина посмотрела на Гримодана… и внезапно ее кольнуло нехорошее осознание, после которого она пожалела, что ее револьвер лежит в сумочке. Мюрелло закрыл ее собой. И погиб. И Гримодан, его, между прочим, брат, обещает ей, что они больше никогда не встретятся. Не собирается ли он отомстить за смерть брата – ей?

Гримодан внимательно посмотрел ей в лицо, перевел взгляд на сумочку, открыл и достал оттуда револьвер. В этот момент Кристина почувствовала… ничего. Пустоту. Даже если он сейчас ее убьет – достойное завершение паршивого дня.

- Не собираюсь я тебе мстить, - хмыкнул гадский вор, уронив револьвер обратно, - Конечно, если бы вы сюда не поехали, если бы он не закрыл тебя – был бы жив. Но в смерти всегда виноват тот, кто нажал на спуск и тот, кто отдал приказ. Не те, кто «могли бы сделать так, чтобы этого не произошло», - передразнил он кого-то, Кристине неизвестного, - А то так в смерти девушки, которую изнасиловали и убили будут виноваты не насильники, а полицейские, которые не пресекли и ее мама, которая купила дочке слишком вызывающее платье. Вот уж нет. Я найду тех, кто стрелял, тех, кто отдал приказ… И убью.

- Гримодан же не убивает…

- Их убьет не ГРИМОДАН.

- Госпожа Эллинэ, это может быть опасно…

- Жить в принципе опасно, от этого умирают.

Нет, Кристина прекрасно понимала Череста: его хозяйка за один день чудом выжила в двух покушениях, погибли ее охранники, ее личный телохранитель, а эта пи… пи… пигалица! Вместо того, чтобы закрыться дома на семь замков, спрятаться в сейфе под кровать, накрывшись одеялом, завернувшись в вату – собирается отправляться невесть куда, среди ночи! Одна!

- Гопожа Эллинэ…

- Да. Я госпожа. Здесь Я – госпожа. И как госпожа - приказываю. А ВЫ – подчиняетесь. Вы можете высказать свои соображения, я их выслушаю и приму к сведению, но ЧТО делать – решаю Я.

Голос хозяйки был настолько спокойным, настолько холодным, что Череста невольно поежился, как если бы ему за шиворот насыпали горсть колючих льдинок.

- И если кто-то считает, что он может решать самостоятельно – то он может решать самостоятельно, работая на самого себя. Не на меня. Даже если он – это вы…

Лицо хозяйка дрогнуло, и приняло более человеческое выражение, будто с него осыпалась тонкая маска из невидимого льда.

- Череста, - мягко сказала она, - никто не ждет меня сегодня в музее. И отправиться туда для меня так же безопасно, как гулять ночью по заброшенному кладбищу – воры, грабители, насильники и убийцы не ожидают там никого встретить и отправляются в более оживленные места. Поехали.

Музей был ночью темен, тих и безлюден, как вышеупомянутое кладбище. Кристина стояла посреди зала, размышляя над тем, как дать знать здешнему Призраку Музея, что она пришла.

Покричать, что ли?

- Доктор… - негромко сказала она.

Звук ее голоса метнулся к стенам, отразился, побежал, дробясь, по углам, и вернулся, принеся с собой страх. По спине Кристины, пробежали мурашки, крупные, как бегемоты. Сердце забилось невпопад, как будто собралось выскочить из груди, только еще не выбрало направление побега.

Девушка затравленно обернулась. Идея прийти ночью в музей, одной, перестала казаться правильной. На нее тяжелой, удушливой волной накатывал страх, отключая мозг, оставляя только древние инстинкты, оставшиеся от предков-полуобезьян, инстинкты, которые требовали бежать. Спасаться. Не глядя, не рассуждая, бежать. Бежать!

Внезапно все кончилось.

Страх исчез, как выключенный, черные клещи ужаса отпустили замершее сердце, мозг заработал по новой. И до Кристины начало медленно доходить, что это – не ЕЕ страх. Наведенный. Ее чем-то траванули? Или…